С этого памятного вечера наша дружба и началась. Очень скоро он стал своим в нашей семье. С первого же дня мы все стали его звать Рудиком. Мама относилась к нему как к сыну, он всегда внушал женщинам, которые постарше, желание его опекать. Мы с Леней испытывали к нему пиетет: он же был человеком искусства! В свое время я занималась балетом в школьном кружке, где преподавала бывшая балерина Кировского театра.
Рудик хотел, чтобы наша компания ходила только на его спектакли, и очень ревновал, если мы посещали другие. Мы пересмотрели все балеты с его участием. Помню, «Гаянэ», где он танцевал, давали в двенадцать дня, а мы хотим в воскресенье на пляж в Солнечное. Кто-то ему сказал: «Да брось ты, Рудик, эти пляски! Поехали лучше в волейбол сыграем». Вижу, у него начинают раздуваться ноздри от гнева, и тут же за него вступаюсь. Его часто беззлобно подкалывали, но поскольку Елизавета Михайловна просила меня взять над Рудиком шефство, я чувствовала за него ответственность.
Много лет спустя он рассказывал, как боялся открыть рот из страха обнаружить свою провинциальность, как отчаянно пытался компенсировать отсутствие должного образования. Многие говорили о его малообразованности, но это не так. В пятнадцать лет Рудик поступил в кордебалет Башкирского театра оперы и балета и параллельно учился в школе рабочей молодежи. Времени на учебу не было: Рудик день и ночь крутил пируэты — для него это было главным. Знания русского языка у него не хватало. Наверное, поэтому он предпочитал письмам телефон или телеграммы. В то время пользоваться телеграфом было очень удобно: посылаешь адресату телеграмму «Срочно позвони», и он ее получает через два часа.
Часто обедать к нам Рудик приходил со своей подругой, кубинкой Менией Мартинес. Он был ею очень увлечен. Когда она впервые увидела снег, бегала по улице и ловила снежинки ртом, а потом слегла с ангиной. Кубинка была живой, смешливой, говорила по-русски с акцентом, носила пестрые юбки. Как-то Мения приезжала в наш политех и танцевала свои кубинские танцы босиком. Но Рудик не стремился связать с ней свою жизнь, потому что к бракам советских людей с иностранцами относились настороженно, а Рудик боялся стать невыездным.
