— Ничего не хочу слышать! Ты меня предал!
Таких музыкально одаренных людей, как Люся, я больше не встречал. Если бы она посвятила себя композиторскому делу, пополнила бы список гениев. Работая с Гурченко, я впервые столкнулся с педантичностью в лучшем смысле этого слова. На репетициях актриса выверяла все до миллиметра: куда посмотрит, как повернется...
Большинство театральных актеров не понимали или не хотели понимать, что к эстрадной сцене нужно относиться так же ответственно и профессионально, как к драматической. В качестве исключения могу назвать Ануфриева, Голубкину и Миронова. Перед каждым выступлением — в Колонном зале или в поселковом ДК — Андрей приезжал на площадку двумя-тремя часами раньше. Сначала садился с ребятами из постановочной части пить чай, расспрашивал, как дела дома. Народ балдел от того, что сам Миронов общается с ними на равных. Потом ставил на сцене марки: где должен быть микрофон, где стул.
Специально для осветителей и киномеханика проговаривал весь концертный монолог — чтобы знали, когда и какой софит включить, в какой момент пустить пленку с отрывком из фильма. Помню, на одном из концертов в отдаленном ДК осветитель на секунду позже навел на Миронова луч прожектора. Какой потом за кулисами был скандал! Парень страшно переживал, извинялся со слезами: «Андрей Александрович, простите, я просто промахнулся, не попал на кнопку». Миронов был расстроен не меньше — считал концерт чуть ли не провальным, хотя зритель ничего не заметил.
С одной стороны, выросшему в эстрадной семье Андрюше вроде бы было проще, чем другим драматическим актерам, а вот с другой... У Менакера и Мироновой был абсолютный слух, и как признался мне однажды Андрей, в детстве родители его зашикали-затюкали: «Не пой! Ты фальшивишь! Не мучай окружающих!» Не знаю, как уж он там пел в отрочестве, но на момент нашего знакомства Миронов был очень музыкальным человеком. Мог исполнить сложнейшую джазовую песню, которых в запасе у него имелось великое множество.
Справедливости ради стоит сказать, что к первой постановке, где Андрей запел, ему помогал готовиться отец. Это была роль одесского конферансье в спектакле «Интервенция». Потом Андрюша уже обходился без посторонней помощи и пел в каждом втором спектакле. Мне, например, на всю жизнь запомнился его Баян в «Клопе», премьера которого состоялась на сцене Театра сатиры в середине семидесятых. Какие сложные вокальные партии у него там были и как блестяще артист с ними справлялся!
