У Инны по молодости, как у многих из нас и у меня в том числе, всегда была потребность отметить спектакль, концерт или приятное событие в хорошей компании. Она говорила мне: «Так. Давай трудоустраиваться». Тогда я садился за телефон, начинал обзванивать друзей, и мы ехали к кому-нибудь в гости. Бывали у Алика Плисецкого, артиста балета, среднего брата Майи Плисецкой, и его жены Марьяши (это родители Ани Плисецкой, которую я упоминал выше), у Алены Коженковой (так друзья называют Аллу Коженкову), иногда спускались к Любе Стриженовой (Земляникиной), встречались и с Лионеллой Пырьевой, и с Люсьеной Овчинниковой — каких только компаний не было.
Помню, на одном дне рождения Ульяновой стол был накрыт на лоджии — видимо Инна решила освободить место в комнате для танцев. Ужин был сервирован на низком раздвигающемся журнальном столике. Наверху на полированной столешнице стройными плотными рядами стояли бокалы с напитками, а на нижней полке — закуски. Вдруг в разгар веселья этот стол каким-то образом сложился и все бокалы с верхней полки посыпались на нижнюю, все побилось и перемешалось с едой... Побледневшая именинница безапелляционным трагическим голосом сказала: «Все. Закончен день рождения. До свидания». И мы разошлись.
С возрастом желание шумных вечеринок проходит, и мы чаще стали «отмечать» вдвоем — брали бутылочку шампанского и ехали к Инне домой. У нас была такая игра — когда я разливал напиток по бокалам, Ульянова наклоняла голову к столу, внимательно следила за уровнем шампанского в бокалах и приговаривала: «Не надо, не надо об... обделять вдовицу». Это стало нашей присказкой. Себе она обычно, извинившись, сервировала закуску на отдельной тарелке: мол, у меня диета — ничего другого нельзя, а мне доставался «свежачок».
После выхода фильма «Покровские ворота» популярность и узнаваемость Ульяновой были огромны. Однажды мы решили: завязываем выпивать. Ударили по рукам и пошли гулять — свежим воздухом дышать. От дома Инны по улице Рылеева вышли на Гоголевский бульвар. Идем не спеша, наслаждаемся теплой погодой, чудная беседа у нас завязалась. Как вдруг слышим: «Ой, Инна Ульянова, я прошу вас к нам... У сына сегодня свадьба... Мы вас так любим! Выпейте, пожалуйста, за здоровье молодых» — и женщина протягивает нам наполненные бумажные стаканчики. Я толкаю Инну локтем в бок, шепчу:
— Что за подстава, сколько заплатила за этот спектакль? Когда успела договориться?
Она говорит:
— Ты что?! Я впервые этих людей вижу!
Что делать? Выпили конечно. Вежливо попрощались, пожелали счастья. Идем дальше. Напротив Дома шахматиста в нашу сторону раздаются восторженные вопли: «Ульянова! Скорее к нам, мы вас обожаем!» Какие-то люди окружают тесным кольцом. В руках у нас сами собой оказываются стаканы. Мы с Инной переглянулись — выпили. Кончилось тем, что мы оказались здесь же, на Гоголевском, в мастерской какого-то художника, где веселилась богема, а проще говоря, была чудовищная пьянка — дым стоял коромыслом. На рассвете, когда вывалились из этой мастерской на свежий воздух, на нас напала истерика. Мы держались за выступы дома, чтобы не свалиться, и во весь голос хохотали: «Ну мы же не хотели, мы же завязали!» Вот такая народная любовь.
В последние годы у Инны потребность в компании пропала. Я ее спрашивал:
— Иннуля, ну как ты можешь выпивать одна? Даже когда я прихожу домой раздраженный и знаю, что у меня в холодильнике «плещется» бутылка, у меня не возникает желания выпить.
