На роль князя я пригласил Владимира Зельдина, который с радостью откликнулся. У нас была очень интересная читка: собрались все актрисы театра «Содружество актеров Таганки» — они и должны были играть мордасовских дам, худрук Николай Губенко с женой Жанной Болотовой, Владимир Михайлович Зельдин, Инна Ульянова и молодые артисты. Я прочитал свою инсценировку, потом представил макет декораций и эскизы костюмов, которые разработала Алла Коженкова. Алла придумала гениальное художественное решение: на сцене павильон, а внутри него медленно-медленно вращается сценический круг. Это вызывает у князя и зрителей в зале некое ощущение ирреальности происходящего, все видится в расфокусе — как мираж в пустыне. С приближением кульминации пьесы по мере нагнетания страстей сценический круг начинает вращаться все быстрее и быстрее, а к финалу все — декорации, персонажи — начинает буквально разлетаться с него в закулисье, арьерсцена вспыхивает и на заднике остаются обугленные иконы. В финале над всем этим должны были звучать слова Шодерло де Лакло: «Если бы мы понимали, в чем истинное наше счастье, мы никогда не искали бы его за пределами, установленными законами божескими и человеческими».
Николай Губенко был очень доволен — в знак расположения принес мне в антракте чай и бутерброды. Зельдин тоже выразил свое одобрение, он произнес: «Все о-о-очень интересно». А коллеги-актрисы сказали Ульяновой завистливо-шутливо: «Ну, Инна Ива-а-а-ановна...» — мол, отхватила такую роль. Губенко сообщил, что театр в постановке заинтересован и берет все расходы на себя.
Рассказываю все так подробно, потому что окончание истории было непредсказуемым. Мы начали репетировать. Хореографом я пригласил Аню Плисецкую, которой был совершенно очарован Владимир Зельдин. Вторым составом на роль Мозглякова попросился мой друг, тогда еще молодой киноартист Александр Песков. Я, конечно, не отказал, разрешил ему присутствовать на читке пьесы худсовету. Думаю, это многим не понравилось. Началась какая-то закулисная игра, в которую сейчас, спустя столько лет, я вдаваться не хочу, но на одном из худсоветов Губенко сказал: «У театра сейчас нет денег, поэтому репетиции временно останавливаем. Как только найдется спонсор на постановку — продолжим работу». Инна Ивановна, присутствовавшая при этом разговоре, не проронила в защиту спектакля ни слова — смиренно сидела в театральной позе а-ля Книппер-Чехова. Вот так в театре «Содружество актеров Таганки» «мои ночи кончились утром» — как у Достоевского в «Белых ночах».
Совсем недавно мне попалась книга журналиста Сергея Капкова об артистах кинокомедий. Там есть глава и об Ульяновой. На вопрос автора «Писались ли когда-нибудь сценарии специально для вас?» Инна не без гордости и, конечно, с сожалением рассказывает о нашей несостоявшейся работе. Такой привет я получил от нее более чем через два десятка лет после описанных выше событий. А вот Владимира Михайловича Зельдина роль князя все-таки настигла, но лишь с третьей попытки. Сперва закрылся наш спектакль. Спустя много лет уже с другим режиссером Зельдин репетировал эту роль вместе с Татьяной Дорониной во МХАТе имени Горького, но и этот спектакль не вышел. И лишь в последние годы жизни Владимир Михайлович на протяжении нескольких сезонов играл дядюшку в театре «Модерн» в партнерстве с Натальей Теняковой, а потом с Ольгой Богдановой.
Эпизод с несостоявшимся спектаклем в наших отношениях с Инесс — Инезильей ничего не изменил, мы продолжали регулярно коротать время вместе. Расскажу немного о наших карамболях — это слово в качестве синонима слову «кутеж» придумала Люсьена Овчинникова, с которой мы много играли и дружили все годы совместного пребывания в «Маяковке».
