Сидим с Леной в пустом автобусе. Я страшно расстроен, что из-за меня срывается съемка. Со мной такое впервые в жизни, что подумает Проклова?!
— Ну что ты волнуешься? Давай повторим текст, — успокаивает Лена.
— Да я его прекрасно помню! Не знаю, что со мной происходит.
— Это бывает...
И вдруг она обняла меня за шею и нежно поцеловала. Это было как удар грома! Все сразу встало на свои места, у меня откуда-то взялись силы и эпизод сняли быстро.
«Купи что-нибудь согревающее, а то я еще разболеюсь», — попросила Лена. Я побежал в магазин, и мы снова сидели в ее номере. Долго болтали. Она жаловалась на свои отношения с родителями, они всегда были непростыми. Лена привыкла с одиннадцати лет зарабатывать и все решать сама. Ариша жила в основном с бабушкой и дедушкой. Говорила о том, что она одинокая мать, хотя ей всего двадцать один год. И чем больше я слушал, тем больше погружался в ее жизнь, судьбу, тем больше влюблялся.
Тут позвонил Игорь Федорович и пригласил нас с Леной к себе на чашку чая с рюмкой хереса. Когда мы вошли в номер, я заметил изучающий взгляд Масленникова. Он все сразу понял и, наверное, мысленно дал на это добро. Режиссер ничего не делал специально, не заставлял, а просто интуитивно настраивал нас на одну волну.
Одним словом, все располагало к роману: съемки на юге, чудесная атмосфера вокруг, мы молоды и свободны от московских проблем.
Мне кажется, именно в этот нескончаемо длинный день я понял, что влюбился в Лену. Все осложнялось тем, что я был салагой, неопытным мальчиком по сравнению с ней. Понимал, у нас нет будущего: кто она и кто я — человек из коммуналки, студент, к тому же женатый. А она уже яркая звездочка...
Конечно, чувства для актера очень важны. Как правило, пригождаются они потом, в ассоциативных воспоминаниях. А на съемочной площадке ты сразу «обесточиваешься», становишься вялым тюфяком, влюбленность в партнершу тебя полностью обезоруживает. Бессонные ночи, терзания за кадром мешают сосредоточиться на съемочной площадке. Это было с моей стороны абсолютно непрофессионально.
Но поздно: вместо того чтобы держать неприступную линию, я поплыл, сломался почти сразу. Мне постоянно хотелось быть рядом с ней. Я впадал в тоску, когда Лена по делам уезжала в Москву. Ждал с нетерпением ее возвращения. Меня охватывало чувство одиночества. Как говорил мой Севастьянов Зойке: «Только с тобой мне спокойно более или менее. Но когда я без тебя, не могу». Я не сидел в компаниях, бродил по городу и думал о ней.
