Надо сказать, меня всегда изумляли эти нелепые слухи, которые время от времени вокруг Жени возникали. Он мне очень нравился как человек и как художник. Интеллигент, прекрасно образованный интеллектуал. Как возникла взаимная симпатия? Кто знает... Это ведь всегда химия. В самую нашу первую встречу (познакомил нас, конечно же, Максим) Женя вложил мне в руку перед уходом номер своего телефона и просил звонить по любому поводу. Так мы и общались много-много лет, до самой его смерти в 2000 году. Даже когда стали жить в разных странах, регулярно созванивались. Каждый раз, если я оказывалась в Москве, мы встречались. Он дважды приезжал во Францию, бывал у нас, привозил племяннице — так называл Алинку — подарки. В последний раз прилетал с женой Риммой. Я с большой грустью отметила про себя, что Женя плохо выглядел, неважно себя чувствовал, сильно сдал. Через несколько месяцев его не стало. Но в моей памяти он остался настоящим человеком и добрым другом, который всегда поддерживал нас с Алиной.
— Насколько помню, именно Евгений устроил первую встречу Максима Исааковича с дочерью?
— Да, это так. Женю глубоко возмущала сложившаяся ситуация. «Мы же приняли его в семью! Они приходили в гости, и мама прекрасно к нему относилась, потому что ребенок — это свято!» — неоднократно говорил мне он. Как только Максим разошелся с Натальей Андрейченко, Женя решил стать посредником между своим братом и Алинкой. Малышке тогда уже исполнилось полтора годика.
Максим сидел в своей новой машине, последней модели «жигулей», задумчивый и серьезный. Заметив нас, улыбаясь, медленно вышел навстречу. Взял дочку на руки, прижимал к себе, целовал. В его глазах заблестели слезы. Алинка притихла, внимательно непрерывно смотрела ему в глаза и только постоянно тоненько повторяла: «Мама... мама...» Может быть потому, что до этого дня она никогда не произносила слова «папа»?
Был очень трепетный, трогательный момент. Я сама чуть не расплакалась, глядя на них. «Нинулечка, прости меня, прости... Я очень виноват... Дай мне возможность все исправить!» — повернулся ко мне Максим. Его глаза были влажными и печальными. «Искренне?.. Дай-то бог!» — подумала я.
Он действительно был очень похож на человека, который от души раскаивался. Очень скоро, видимо, и Алинка почувствовала «родную кровь» — прижалась к папе, не двигалась и только молча хлопала круглыми глазками, глядя на него.
В машине Максим посадил дочку к себе на колени, постоянно целовал и гладил по головке. Положил ее ручки на руль. Я села рядом, и так он немного покатал нас вокруг соседних домов. «Алиночка, видишь, это ты управляешь машиной!» — Максим быстро освоился в обращении с ребенком. И Алинка так же быстро привязалась к папе.
С этого дня Максим стал раз в неделю-две приезжать к нам — привозил дочке фрукты, игрушки и даже оставлял какие-то деньги — то, что считал нужным. Я никогда ничего не просила и была рада любому его вниманию к Алинке. Как-то он сказал, что «никогда не поздно признать дочь официально».
