— Ты моего Валерушку сегодня видела?
— Кать, кажется, он загулял.
И девчонки вместе шли меня ловить. Однажды нашли на скамеечке у ГИТИСа, где я мирно прикорнул. Катя помогла подняться и отвела домой. Кстати, никогда не устраивала нагоняев, не было у нее манеры говорить на повышенных тонах. Тихо и спокойно выясняла отношения — недаром же окончила педагогический институт. Я ее в сердцах называл «недобитой Сухомлинской». Но иногда могла так посмотреть, что становилось очень стыдно. Я опускал глаза, когда возвращался навеселе. Как горгона Медуза пронзала меня укоризненным взглядом.
Все это время я сидел без работы и буквально заменил Нике мать. Можно сказать, два года находился в декретном отпуске. Катя ходила на службу, а я был «кормящим отцом», гулял с Никусей, читал ей сказки. Эта новая роль не тяготила, хотя время безработицы все длилось и длилось. Я не находил себе места от вынужденного безделья. Обзвонил все театры Москвы — везде отказали в прослушивании.
В мое будущее верила одна Катенька. Единственным спасением мог стать театр Образцова, но Сергей Владимирович был по-прежнему обижен, сказал, что примет «на общих основаниях». Я трижды поступал в театр, где меня все знали как облупленного. Сейчас, с высоты своего возраста, прекрасно его понимаю: он в нас поверил, а мы уехали в Кемерово в поисках творческой свободы.
Мне помогла его дочь. Наталья Сергеевна сыграла на слабости отца, который любил всех спасать. Когда Образцов в передаче «В мире животных» видел, как за зайцем гонится лиса, подбегал к телевизору, выключал его и довольный говорил: «Спас!» Как-то Наташа подошла к отцу и сказала, что некрасиво так долго обижаться на Гаркалина и разрушать молодую ячейку общества: «Валера — Катенькин муж, у них маленькая дочка. Ну что, ему опять куда-то от семьи уезжать?»
Почти через десять лет я был повторно зачислен в труппу театра Образцова. Приняли на минимальную ставку начинающего актера. Никаких сбережений у нас с Катей не было, да и надежд сделать карьеру в Театре кукол тоже. Но я не жалею о своей работе в этом замечательном коллективе. К счастью, в 1988-м меня пригласил в Театр сатиры Валентин Плучек. Спектакль «Контракт» решил не только мою сценическую судьбу, но и кинематографическую.
Отношения с кино складывались непросто. Это были девяностые годы, мне уже тридцать пять. Сергей Бодров-старший искал для своего фильма «Катала» карточного шулера с благородной душой. Поиски и привели его в «Сатиру». Так по иронии судьбы меня, комедийного актера, пригласили на драматическую роль. Худсовет высказался резко против, но Бодров поставил ультиматум: или я снимаю Гаркалина, или ухожу.
