Открываю дверь, и тут на мою беду идет Меньшов.
— Вы не любите меня! — гулкое эхо пронеслось по пустому коридору.
Меньшов оторопел и обернулся. Потом он мне рассказывал, что увидев актера в таком пылком состоянии, подумал: «Гаркалин сошел с ума. А с ними надо разговаривать на их языке». Дальше произошла смешная сцена. Меньшов упал на пол и пополз на коленях.
— Я люблю тебя! — он обнял мои ноги. — Почему ты так считаешь?
— Вы стоите возле камеры и не улыбаетесь, когда я играю.
— Буду улыбаться, обещаю.
Меньшов невозмутимо стряхнул с брюк пыль и быстро пошел дальше.
С тех пор на съемках сцен со мной Владимир Валентинович старательно играл роль «режиссера, который любит актера». Однажды после дубля я не увидел его у камеры. «Стоп! Снято!» — вдруг откуда-то сбоку бежит Меньшов, растянув губы в улыбке.
После выхода картины началась моя бешеная популярность. Куда бы с Катей ни улетали — на Гоа, в Париж, — всюду находились люди, которые просили автограф. Подходили незнакомцы, здоровались и расспрашивали, как дела. Вначале терялся и пытался лихорадочно вспомнить, как зовут моего собеседника. Потом привык. Однажды на праздновании Нового года, который мы с компанией решили провести на Красной площади, какой-то мужчина с хохотом сорвал с меня шапку: «Не спрячешься, мы тебя узнали!» Я понял: вот она, оборотная сторона медали.
Но одна история примирила раз и навсегда с тяжелой ношей славы. Я давал интервью на гастролях где-то в провинции. В прямой эфир дозвонилась женщина, она сказала: «Если б не картина «Ширли-мырли», меня не было бы в живых. Я приняла решение уйти, когда мне попалась кассета с этим фильмом. Посмотрев ее, передумала умирать». «Господи! — подумал тогда. — Если я своей работой спас хоть одного человека, все не зря...»
Я отношусь, наверное, к редкому типу актеров — немечтателей. Никогда не мечтал о роли Отелло или Сирано де Бержерака. Всегда делал то, что поручали режиссеры, отдавая все силы. Возможно, поэтому посчастливилось сыграть Хлестакова, Петруччо, Моцарта. Я ушел из репертуарного театра очень легко и нашел себя в антрепризе, а в 2002-м набрал свой первый курс в ГИТИСе. Я и так был загружен по горло: играл в спектаклях, снимался в кино — а тут еще лекции. Иной раз приходилось летать из города в город почти ежедневно. Одним из главных помощников на поприще преподавания стала Катенька. Она была настоящей мамой курса: кормила ребят, давала им деньги, тщательно скрывая это от меня, они с ней делились секретами.
