Получая диплом у Сидакова, уже понимал: кино мне ближе, чем театр, поэтому подал документы во ВГИК, чтобы получить фундаментальное образование. На мою удачу, актерский курс в тот год набирал замечательный драматический артист Игорь Ясулович, которого видел и на экране, и на сцене, и всякий раз поражался его мастерству, разнообразию и глубине образов.
Программу для показа приемной комиссии составил сам: «Два гепарда» Ахмадулиной, отрывок из «Евгения Онегина» «Театр уж полон; ложи блещут...», «Невыразимая печаль» Мандельштама, кусочек из монолога Рогожина. На первом туре у меня, конечно же, спросили, чем занимался аж до двадцати восьми лет. Рассказал, что окончил гуманитарный вуз, потом работал моделью. Слушали доброжелательно, с интересом — видимо понимали: в актерскую профессию иду осознанно, зная, что в ней каждый за себя и начинать, скорее всего, придется с эпизодов.
Волновался страшно — зуб на зуб не попадал. Пока читал стихи и прозу, Игорь Николаевич делал пассы: то манил подойти поближе, то, выставив ладони вперед, просил немного отдалиться. Потом я понял, что это такой тест, своеобразная проверка: если абитуриент делает то, о чем просит педагог, значит, живой человек, а если продолжает со стеклянными глазами тарабанить свое — робот. Когда попросили спеть, исполнил а капелла «Самый быстрый самолет» Гребенщикова.
После этого преподаватель актерского мастерства Григорий Алексеевич Лифанов спросил: «Ну что, может, сразу на третий тур?» Я в ответ пожал плечами и что-то промямлил. Окажись один на один с приемной комиссией, возможно, набравшись решимости, и согласился бы: «Давайте на третий», но нас в аудиторию запускали десятками, и было неловко перед остальными девятью. В результате оказался на втором туре, потом успешно прошел третий и конкурс.
Наш курс был особенным хотя бы потому, что сильно разнился возраст студентов — от четырнадцати до двадцати восьми лет. Когда начались этюды, я испытывал дискомфорт и со страшной силой завидовал вчерашним школьникам, с пылом и энтузиазмом бросавшимся демонстрировать свои наблюдения за предметами и животными. Мне было тяжело — не хватало их непосредственности, место которой заняли в голове приобретенные за предыдущие годы многочисленные контролеры. Педагоги это понимали и на моем участии в этюдах не настаивали. Я был зрителем, которого кошечки, собачки и уточки одних сокурсников ужасно смешили (еле сдерживался, чтобы не расхохотаться), других — заставляли восхищаться наблюдательностью и полным вживанием в образ.
Не знаю, как было раньше, но беда нынешнего ВГИКа в том, что несмотря на присутствие в учебном плане дисциплины «Работа артиста на съемочной площадке», многие студенты выпускаются, так и не представ ни разу перед камерой. Я попал в правильную мастерскую, благодаря чему за время учебы снялся в десятке короткометражек у ребят с режиссерского факультета. Кроме того, занятия с педагогами позволили убедиться, что и театр мне тоже интересен.
