Знаете, когда ты молод и находишься в начале пути, идя по подиуму, ощущаешь, что никого главнее в мире нет — все взоры и объективы обращены только на тебя. Из чувств — сплошной восторг: что оказался в этом мире, сделал первый шаг — и получилось! Кажется, что мир отвечает твоим желаниям и так должно быть всегда. Мне повезло. Хочу, чтобы каждый испытал что-то подобное!
— У вас была возможность сравнивать. В чем, по-вашему, главное отличие западного моделинга от нашего российского мира моды?
— Главное отличие в том, что у нас никакого мира моды нет — случившийся в начале нулевых бум не перерос в индустрию. Второе отличие продиктовано разностью менталитетов: у них за молодость, грацию платят, но не покупают, а у нас стремление заиметь в собственность чужую красоту — сплошь и рядом.
— Вам пришлось побывать в роли жертвы такого стремления?
— К счастью нет, хотя часто приходилось наблюдать что-то подобное. Я прекрасно понимаю унизительность положения «объекта страсти». Богатые дамы и господа, которых влечет чужая молодость, переносят свое доминирование в бизнесе на личные отношения. И подарки дарят не ради того, чтобы порадовать любимую или любимого, а лишь чтобы удержать их при себе, сделать обязанными. Для кого-то такие отношения лет в двадцать еще, возможно, простительны, но в тридцать и старше — уже сомнительны.
Кстати, у меня никогда и не было сумасшедших поклонниц. Знаю, что в Сети есть моя фан-группа, но люди там собрались деликатные, и обсуждения ведутся только вокруг моих ролей. После сериала «Подсудимый» появилась статья в «Википедии» — думаю, это тоже их заслуга.
Минус во всем этом только один: нечего рассказать журналистам, которые просят интересных историй о харассменте и фанатках. Жалко их разочаровывать, однако так уж сложилось.
— Итак, вернувшись на родину и решив понять, чего стоите, вы поступили в Школу Сидакова...
— И за четыре месяца учебы сыграл в четырех отрывках: Тригорина в «Чайке», Львова в «Иванове», Николая Турбина в «Днях Турбиных», Рогожина в «Идиоте». Над каждым работал с разными режиссерами и партнерами, вместе с которыми прошел все стадии: азарт, мучительные поиски, полную апатию из-за того, что ничего не получается, новое возгорание и безумное счастье, когда начинало получаться. Эта школа для меня стала маленькой моделью «взрослого» театра и кинематографа, и оказавшись внутри нее, я понял, что все-таки двигаюсь в верном направлении. Смог доказать себе, что есть способности, которые нужно развивать.
Герман Петрович — прекрасный педагог, и если бы по окончании его курса у меня была возможность сразу оказаться на съемочной площадке или в труппе театра, допускаю, что ВГИК и не понадобился бы. Однако такой шанс не представился, а наглости, чтобы пробиваться в эту среду нахрапом, навязывая себя, в моем характере нет.
