— С Лешей Смирновым вы тоже попали в точку?
— Да... (Смеется.)
— А помните, что ему сказали?
— Я не сказала, я предрекла. (Смеется.) Это касается его личной жизни, так что не скажу.
— Удивительно, как такую сложную тему, как в «Садовом кольце», мог осилить двадцатитрехлетний мальчишка?
— Это для меня самое большое удивление. Кроме того что Леша Смирнов, безусловно, рожден режиссером, у него очень взрослая душа. Какие-то тонкие психологические вещи обо мне он говорил практически сразу после знакомства. Уже позже, на мой день рождения, который совпал с окончанием съемок, Леша произнес тост о том, что я интуитивно очень точно чувствующий человек. Я то же самое могу сказать про него. У него потрясающее знание людей. И это никакими книгами не дается.
— А как вы воспринимаете упреки, что «детишкино» кино вырождается, с перечислением всех династий и фамилий, которые принимали участие в создании фильма?
— Вы знаете, критика бывает разная: здоровая и нет... Что касается нездоровой критики, я ее не беру в расчет. Видимо, была задета болевая точка, психологическое заболевание именно этого человека. Поэтому разбирать проблему, например, Татьяны Москвиной я не могу. Я не комментирую подобное, а Леша отвечает, вступается за семью, за сестру. Он очень молодой горячий человек, и максимализм ему положен по статусу.
— Если говорить об отзывах, какие из них для вас оказались самыми ценными?
— Я рада, что мне позвонили Лунгин, Збруев, Таня Друбич, написал молодой режиссер Саша Молочников и еще огромное число людей. Но реально самым неожиданным стал звонок Александра Николаевича Сокурова. Он мне ночью позвонил, и мы долго разговаривали. Для меня Александр Николаевич человек очень многое значащий и в профессии, и в жизни.
