Табаков был не только хорошим режиссером, он любил и понимал актеров. Иногда на репетиции в сложной сцене спрашивал: «Ты здесь стоишь пятнадцать минут, тебе удобно?» Он имел в виду не то, жмут ли тебе ботинки, а сможешь ли органично играть. В застойные годы Олег Павлович сумел вывезти курс за границу, показал нам Америку и Европу. Но при этом когда случилась Чернобыльская авария, отправил нас с благотворительными спектаклями в Киев. Это была настоящая школа жизни...
«Матросская тишина», наш дипломный спектакль, была поставлена по незалитованной пьесе Александра Галича. Более двадцати лет она находилась под запретом, Табаков рисковал. Спектакль сразу же стал хитом театральной Москвы. Помню, как все мы, занятые в нем, собрались на репетицию. Утро. Сидим ждем Палыча, его все нет и нет. Вдруг Володя говорит: «А он, наверное, «Место встречи изменить нельзя» смотрит. Его утром повторяют». Приходит Табаков, у него палец перевязан бинтом: «Извините, ребята, порезался».
Началась репетиция. И вдруг он Володьке говорит: «Нет, в этом месте попробуй сказать с интонацией, помнишь, как у Жеглова «Я сказал, Горбатый!» Все засмеялись, только Вова не дрогнул. Не зря Табаков утром пересматривал сериал — все пошло в актерскую копилку...
Репетиции были тяжелыми. В одной сцене я должна была выйти в слезах, а у меня никак не получалось. Стала вспоминать всякие страшные истории, и наконец удалось. Но как! Появляюсь на сцене в слезах, остановиться не могу и сказать ничего тоже. Слышу, Табаков кричит: «Давай-давай, прорывайся!» Ну я и прорвалась. Отыграла и смотрю на него. И Олег Палыч сидит весь в слезах: «Молодец, Рыжая! Получилось!» Так у меня и получилось потому, что он вместе со мной играл. Ну что тут скажешь?
Такого единения со зрителем, как на этом спектакле, я не испытывала никогда. На поклонах звучала песня Галича «Когда я вернусь». А мы переодевались и выходили в последней сцене в своей одежде, как бы соединяя эпохи. Стояли и смотрели в зал. Филипп выносил банку с горящей свечой в память о погибших. В этот момент плакали все: и зрители, и актеры...
К нам на экзамен Табаков всегда приглашал Ефремова. Мы понимали, что на нас возложены надежды, что за каждым с первого курса наблюдают. На пятый год Олег Николаевич взял наш курс к себе на стажировку во МХАТ. «Матросскую тишину» должны были год играть на Малой сцене. Нас собрали в кабинете Ефремова, сидим притихшие под портретами великих мхатовцев. Сначала взял слово Олег Павлович. Нахмурив сурово брови, говорил, чтобы, мол, мы зна-а-ли, понимаешь! Ефремов продолжил. Его голос властно звучал в полной благоговейной тишине: «Вы удостоились!..» Короче, когда мэтры закончили свои речи, мы сидели бледные от упавшей на наши плечи огромной ответственности.