Самые любимые книжки Шевчук держал под рукой, спал на них в прямом смысле слова, сделав из томиков кровать. В комнате, где прямо на ковре расположились гости, стоял единственный стул. На нем сидела маленькая женщина с царственной осанкой. Это была Фания Акрамовна, Юрина мама. Она смотрела на сына с огромной любовью. Мама — это его ангел-хранитель, между ними неземная связь.
Гости угощались разными вкусными яствами, которые она приготовила. Дверь была открыта, и любой человек, который вспомнил о дне рождения, мог прийти. Вдруг появляется незнакомый мужик. Он выглядел так, будто только что с праздника ВДВ. Шевчук гостеприимно пригласил его на ковер. Мужик выпил и открыл душу, начав делиться своей болью — как жиды погубили Россию — довольно агрессивно. К моему удивлению, Юра не спустил незваного гостя с лестницы, а вступил с ним в дискуссию. Причем разговаривал не как с придурком, а на равных. Я, интеллигентка из Москвы, была готова дать этому типу по башке. А Шевчук спокойно: «Это что, правда? Не кино? Так бывает?» Он вызывал у меня все больше и больше уважения. Я понимала, что встретила неординарную личность. Может быть, это тот, кого так долго ждала? А товарищ успокоился, будто бы даже просветлел, и стал с Юрой соглашаться.
Потом хозяин предложил гостям игру: каждый должен был вспомнить самое первое впечатление детства. Я рассказала, как сидела в своей кроватке, просунув голову между палками, улыбалась и ждала, когда проснутся родители. А Юра вспомнил яркий эпизод: он лежит под задним стеклом машины и смотрит на плывущие облака. «У нас с мужем была «победа». Юру, спеленутого, часто клали под заднее стекло», — улыбнулась его мама. Потом он проводил меня на поезд. С этого прекрасного вечера началась наша дружба.
Однажды включаю дома телевизор — там идет документальный фильм о Шевчуке. А я-то про него ничего не знаю! И тут слышу его историю: оказывается, у него трагически рано умерла жена, которую он очень любил. Я восприняла эту боль настолько остро, что начала плакать...
Нам было интересно вместе. Мы общались как две родные души, которые просто обалдели от того, что у них такое взаимопонимание. Стоило встретиться, как сразу же попадали в свой мир, из которого не хотелось выходить. Понятно было, что друг другу нравимся. Но мы никуда не торопились — не хотели спугнуть то душевное родство, которое возникло.
Зима. Третьего декабря умер Александр Кайдановский. Это было для всех неожиданно сильным ударом. Я отправилась на отпевание в церковь на Неждановой. Молодой красивый Саша в гробу. Рядом с ним вдова. Как такое могло произойти? В тягостном, гнетущем состоянии поехала на Кунцевское кладбище. Кто был со мной в машине, не помню. Падал крупными хлопьями снег, чернели оградки, и вдруг я остро ощутила течение времени: «Я выбираю жизнь! Не пойду на кладбище». Высадила у ворот ребят, развернулась и поехала к Юре. Он был в это время в Москве, давал пресс-конференцию. Я шла к нему уже не как к другу, а как к мужчине. «Рыжая! Привет, ты как здесь?»
