К сожалению, я не сразу осознала, что происходит. Потом не хотелось влезать в дрязги, но когда стал понятен масштаб «бедствия», пришлось включиться. Такое спускать нельзя. Надо объяснить, почему и как я ушла из группы SEREBRO...
Никогда не думала, что все так закончится. Начиналось-то совсем иначе... Совершенно открыто продюсер группы SEREBRO Максим Фадеев ничего не навязывал, говорил: девчонки, делайте как чувствуете. Мы сами придумывали костюмы, хореографию и, видимо, попали в точку — уловили настроение публики и быстро получили признание. На «Евровидении» заняли третье место с песней Song #1. Если и «хулиганили», то совсем чуть-чуть: пели в школьных платьях с белыми воротничками.
Прошло не так много времени, и продюсерский центр стал корректировать наш образ и потихоньку «раздевать». Помню, в клипе «Сладко» снимались чуть ли не в белье: в малюсеньком топе и короткой юбке. Я ужасно себя чувствовала, с трудом сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Была домашней закомплексованной девочкой — совсем не про секс. А Фадеев начал лепить из нас каких-то сексуальных «террористок», потому что лучше всего продаются эротика и скандалы. Я жаловалась: это не мое, мне стыдно. Он не слушал, говорил, что лучше знает. С другой стороны, контракт есть контракт.
Однажды на концерте подошла Полина Гагарина. Мы познакомились на «Фабрике звезд» и дружим до сих пор. SEREBRO выступало в очень откровенных купальниках и вело себя, мягко говоря, вульгарно.
— Лен, что происходит? Вы в порядке?
— В каком смысле?
— Извини, такое впечатление, что вы с девчонками под кайфом.
— С ума сошла?! Мы абсолютно трезвые.
Стало страшно. Если даже коллеги в шоке, что говорить о публике?
Макс смеялся, говорил, что мы прикольные. Мало ли что думают ревнители морали, зрителей нужно постоянно удивлять: «Сейчас вы все такие вызывающие, а потом возьмете и смените имидж, станете монашками а-ля мать Тереза!» Время шло, мы не менялись, только становились все распущеннее. От отчаяния и безнадеги я стала высмеивать на сцене свой образ. Понимали меня немногие, но только так я могла протестовать. Выражать недовольство в другой форме было бессмысленно. В конце концов я сама подписалась на эту работу и должна ее выполнять, как бы за это ни уничтожала себя внутри. А я себя уничтожала на протяжении семи лет и успокаивала только тем, что кошмар однажды закончится. Родителям ничего не объясняла, но они сами все понимали, в какой-то момент перестали смотреть выступления группы. Знали — дочь совсем не такая, какой кажется на экране...
Я из очень простой и дружной семьи работяг. У меня есть сестра Наталья, старше на восемь лет. Она врач, живет в Омске, как мама и папа. Я ее люблю всем сердцем. В детстве, конечно, случались конфликты. Иногда Наташа меня даже... теряла. Родители заставляли выгуливать маленькую сестренку, а ей это было неинтересно, хотелось играть с подружками. Вот она и оставляла меня в песочнице, а сама бежала к ним. Сейчас смеемся, вспоминая это время. Сестра — одна из самых близких мне людей.
Родилась и выросла я в Кургане. Мама трудилась на хлебокомбинате, папа — водителем на «скорой помощи». В две смены, чтобы обеспечить семью. Сейчас родители на пенсии, но папа все равно работает. Я им помогаю, они ни в чем не нуждаются, но он говорит, что не может сидеть без дела.
