Он был открытым, жил нараспашку, и это подкупало. Сергей Беляев мне рассказал, как на банкете, где присутствовал американский посол, папа под шумок набрал бутербродов с черной икрой для беременной жены друга. А Андрей Смоляков был свидетелем, как он зашел в булочную за батоном, а вынес три торта, которые ему там подарили! «Нефедова в Москве каждая собака знает», — шутили друзья. С ним невозможно было ходить по улицам: люди постоянно оглядывались. Но папу повышенное внимание не тяготило — он никогда не отказывался сфотографироваться с поклонниками, дать автограф. Легкий в общении, он вмиг становился душой компании.
И маму помню такой же. Они вообще здорово дополняли друг друга. Как однажды сказала про них мамина подруга и однокурсница Анна Бруссер: «Это было зашкаливание таланта». Когда собирались гости, мама брала в руки гитару и начиналось волшебство. Ее просили спеть еще и еще, а папа восхищенно смотрел на жену влюбленными глазами.
Помню, как мама от души хохотала над его шутками. Я сохранила все папины записки. Вот, например, «Заявление директору театра Юркину от артиста Нефедова. Прошу присвоить мне что-нибудь, ну хоть звание артиста, ну хоть заслуженного, что ли. С уважением, Нефедов». Или другая записка: «Директору театра Юркину. Докладная. Доложил. С уважением, Нефедов». А вот еще: «Директору театра Юркину. Объяснительная. Ну... Так получилось... Понял?.. С уважением, Нефедов».
Родители очень гордились моими творческими успехами: из поделок на пианино устраивали «вернисаж», рисунки развешивали на стенах комнаты. При этом оба были уверены, что дочь станет артисткой. Я с друзьями обожала разыгрывать спектакли, в которых сама, конечно же, исполняла главные роли.
После того как поженились, папа позвал маму в «Табакерку». Но она там надолго не задержалась. Ей, борцу за справедливость, что-то в театре не понравилось. Друзья разводили руками: «Как можно?!» Но мама легко сжигала за собой мосты. Так же решительно потом ушла и из МХАТа. К Ефремову она попала, когда «Современник-2» развалился и Олег Николаевич забрал к себе некоторых молодых артистов.
Однажды родители столкнулись на улице с Табаковым, тот знал, что Казаринова уже не служит во МХАТе. Олег Павлович развел руками, обращаясь к папе: «И все-таки у тебя жена — дура!» А я считаю, что все ее уходы — проявление внутренней свободы и нежелания подстраиваться под других. Дедушкино воспитание!
