— Это не мое. Давай посмотрим Тулуз-Лотрека.
Лотрек вообще нравится многим. Гениальный урод-коротышка, проводивший в основном свое время в борделях и варьете, видел людей необычно — с нижнего ракурса, как ребенок, поэтому и лица получались вытянутыми, немного заостренными, дурашливыми. Писал размашисто, чуть карикатурно, живо. Понравился портрет известной танцовщицы кабаре Жанны Авриль.
Надолго задержалась на альбоме рекламы начала ХХ века, очень уж вдохновили затянутые в корсет фривольные дамы, рекламирующие кто шампанское, кто себя, кто сигареты. Выбрали одну рекламу. Схематично, но с настроением. Продолжали листать альбомы. И она, и я делали это с необыкновенным азартом!
— Предложи мне что-то сама! Как ты меня видишь? Очень любопытно! У меня лицо — мечта гримера! Табула раса! Ты знаешь, что это такое? — с усмешкой спросила Гурченко. Она меня поначалу все время проверяла, подкалывала, прощупывала.
— Конечно, ведь свободно говорю по-латыни! — не моргнув глазом, ответила я.
Она улыбнулась.
— Тебе от отца досталось чувство юмора. Это хорошо. Так вот. На моем лице можно нарисовать все что угодно! И я в зависимости от грима стану всем кем угодно! А красавицы только и могут красавиц играть! Потом стареющих красавиц! Потом красивых старух. И все! А мое Лицо, — у меня было ощущение, что она обращается к нему на «вы» и с большой буквы, — позволяет мне все! Играть весь всемирный театральный репертуар! Правда, этим никто не пользуется.
Она часто возвращалась к этой главной обиде ее жизни — долгому забвению и невостребованности.
— Я всегда мечтала сыграть Елизавету Английскую, но не срослось — ни в кино, ни в театре. Давай ее найдем, а?
Нашли портрет. Отложили тоже. Настал мой черед предлагать. Боялась.
— А вот, что скажете об этом? — я держала в руках репродукцию Пикассо «Любительница абсента» — портрет едкой, угловатой, наклюкавшейся наркотического напитка женщины, внимательно следящей своими черными бусинками за видениями, недоступными больше никому.
