А мама, надо сказать, отличалась патологической честностью. Но нет пророка в своем отечестве и особенно — в своей семье.
Рядом с нами на Котельнической набережной, в высотном доме, жила Мордюкова. Подружились мама и Нонна Викторовна не сразу, Мордюкова искренне считала, что Римма «увела» ее роль в «Бабьем царстве». Плотно общаться они стали только годам к пятидесяти. То и дело ходили в гости друг к другу.
Я воспринимала каждое появление Нонны Викторовны как чудо, праздник. «Девки, я вам сейчас такое расскажу! Про любовь!» — с этих слов начинался практически каждый ее визит. А влюбленная Мордюкова — это что-то фантастическое. Высокая, крупная женщина на наших глазах превращалась в невесомое эфемерное создание. Если она не входила, а вплывала в квартиру, едва касаясь ногами пола, мы с мамой сразу понимали: наша Нонна опять во власти волшебного чувства.
Дело в том, что у Мордюковой была удивительная способность романтизировать людей. Ей достаточно было увидеть какую-то необычную деталь, например особый разрез глаз, чтобы тут же влюбиться. Однажды пришла к нам воодушевленная, восторженная: «На прошлой неделе мне позвонил незнакомый мужчина. Если бы вы слышали его голос! Бархатистый, проникновенный, обволакивающий!» Проходит месяц: «Девочки, он такой умный. Мы с ним часами разговариваем. И скромный, уговариваю встретиться, а он отказывается». И вот, наконец, «голос» назначает Мордюковой свидание. Вечером Нонна Викторовна звонит в нашу дверь. Открываю, она стоит, понуро прислонившись к дверному косяку.
— Что случилось?
Входит, грузно садится на диван:
— Я его увидела. Это ужас. Законченный пьяница. И у него вообще нет зубов...
К счастью, у Нонны Викторовны было прекрасное чувство юмора. Час спустя она вместе с нами хохотала над историей с беззубым кавалером. Мордюкова вообще была прекрасным рассказчиком, я с наслаждением ловила каждое ее слово. А она говорила при случае: «Я у Таньки главный клоун!»
Не скажу, что Мордюкова считала меня за дочку, но любила точно. Однажды приходит:
— Мать где?
— В магазине.
— А ты что делаешь?
— Сарафан шью. Никак не могу длину определить.
— Вставай на журнальный стол.
