
Если говорить о славе, она пришла очень необычно. Мама попросила сходить за сыром и маслом, и я пошел в гастроном № 40. В этом же доме, кстати, и клуб КГБ находился. А когда-то это был закрытый распределитель, куда моя бабушка как жена чекиста ходила. Стою я в очереди за сыром. А только-только показали первые серии «Адъютанта...». Впереди женщина — все на меня поглядывает, вдруг не выдерживает и говорит: «А я этого мальчика вчера по телевизору видела!» И какой-то мужик с криком «Артист!» схватил меня чуть ли не за уши и начал целовать. Я, естественно, растерялся. Вырвался от него и метнулся подальше. А мужик догнал около выхода и кричит: «Автограф!» Нашли карандаш, и первый свой автограф я дал на коричневой бумаге, в которую была завернута колбаса. На этой колбасе нарисовал какие-то каракули и убежал домой, так ничего и не купив. Зато впервые почувствовал, что я популярный!
Потом Евгений Иванович на творческой встрече перед показом «Адъютанта...» имел неосторожность назвать номер моей школы. И туда, в школу № 275, такое количество писем стало приходить! Учителя каждый день напоминали: «Милокостый, зайди в учительскую!» — и я оттуда письма обувными коробками выносил! Сейчас они все потерялись, к сожалению. Ну, может, парочка где-то осталась.
Писали, конечно, в основном девчонки о том, что хотят дружить. Я Евгению Ивановичу пенял:
— Зачем же вы сказали, в какой школе учусь?! Физически не могу всем ответить!
Но Ташков строго велел:
— Саша, все понимаю, но на письма, приходящие из-за границы (фильм был показан в Польше и в Чехословакии), прошу вас отвечать!
Так что на несколько писем от иностранцев я ответил. А у остальных прошу прощения: не было возможности.
Конечно, в тринадцать лет я стал абсолютно счастливым человеком. После «Адъютанта...» была куча предложений принять участие в съемках других фильмов. Но мама, которая сопровождала меня в кинопоездках, сказала, что надо в первую очередь закончить школу. Она работала в Университете дружбы народов имени Патриса Лумумбы и из-за меня была вынуждена постоянно брать отпуска. Я очень благодарен ей за то, что она столько времени и здоровья потратила на разъезды со мной по городам и весям.
Мама моя наполовину полька. Очень красивая женщина! Во времена НЭПа в Астрахани была знаменитая кондитерская Бартновского, моего деда. В Польше очень популярны такие же маленькие цукерни, кондитерские, где можно попробовать пирожные, выпить «кавы люб хербаты» — то есть кофе или чаю. И хотя дедушка в своей кондитерской сам пирожные придумывал и выпекал, его, как в фильме «Республика Шкид», признали нэпманом-кровососом и в 1938 году репрессировали: не знаю, был ли он расстрелян или умер с голоду в лагерях. Сохранилась, к сожалению, только одна фотография деда: красавец-мужчина, усы такие громадные, светлые. И есть бумага о реабилитации, которую мама получила уже в 1950-е годы.