Со мной рядом был гражданский муж Кирилл. Мы познакомились в Екатеринбурге. К тому времени он довольно уверенно стоял на ногах. За границей мы словно поменялись ролями. Моя карьера пошла в гору, а Кирилл пожертвовал своим бизнесом ради меня. Тема брака нами никогда не обсуждалась. Важнее баскетбола для меня по-прежнему ничего не было.
Когда пригласили в московское «Динамо», я предложила Кириллу пожить на два города. Хотела, чтобы он вернулся в Екатеринбург и попробовал снова встать на ноги. У него потихоньку все стало налаживаться. Через год я на восемь месяцев уехала по очень выгодному контракту в Венецию.
Мне исполнилось двадцать восемь. Говорят, в это время человек достигает зрелости. Обдумывая свое житье-бытье, я чувствовала, что дальше так продолжаться не может.
У нас с Кириллом были прекрасные отношения — очень ровные, без конфликтов, но и без эмоциональных взлетов — все одиннадцать лет, но это ненормально, неправильно. Как обычно бывает? Сначала — влюбленность, романтические ухаживания, потом брак, рождение детей. А мы решили обойтись без потомства и штампа в паспорте. Но это была иллюзия семьи.
Когда вернулась в Екатеринбург, меня опять позвали в «Уралмаш». Правда, он уже именовался по-другому — УГМК.
—У меня нехорошее предчувствие, — сказал Кирилл. — Если подпишешь контракт, тебя у меня заберут.
—Что значит — заберут? Я не вещь!
Не послушала его, начала работать в УГМК, и в моей жизни появился Калманович...
Поначалу он меня просто бесил.
И его подарки — тоже. Однажды зашла в кабинет:
—Знаете что, Шабтай Генрихович, прекратите дарить нам цветы!
—Почему?
—В любом деле должно быть не только поощрение, но и наказание. Сейчас мы проигрываем, а вы нас за это награждаете!
—Хорошо, Аня. Успокойся, я понял, — кивнул он.
На следующий день преподнесли уже не один, а два букета. С трудом удержалась от желания их выбросить. Калманович стал проявлять ко мне особое внимание.
После очередного ужина в ресторане девочки обычно подходили поблагодарить: «Ой, Шабтай, спасибо, какой прекрасный вечер!» Многие не стеснялись чмокнуть начальника в щечку, а я старалась сбежать. Калманович кричал вслед:
—Архипова, ты куда? А поцелуй?
Я отвечала с безопасного расстояния:
—Спасибо, Шабтай Генрихович. До свидания! — и исчезала.
Он начал штурм в своей обычной манере — дарил подарки, пытался «по-дружески» обнять. Я пресекала ухаживания — у меня ведь был Кирилл, и Калманович избрал другую тактику. Стал проявлять заботу.
Услышал, что простудилась, и тут же звонит: «Анечка, любимая (у него, впрочем, все были любимыми), как твое здоровье?
Горло болит? А что ты принимаешь? Слушай, я только что приехал из Израиля, привез хорошие лекарства, сейчас тебе отправлю». И передает с самолетом посылку. Такие знаки внимания, конечно, трогали чисто по-человечески.
Когда куда-то летели, Шабтай брал рослым игрокам билеты в бизнес-класс. Я по баскетбольным меркам невысокая, но он всегда говорил: «Архипова, иди в бизнес». Я отказывалась, и тогда Калманович шел ко мне в эконом-класс, садился рядом. Девчонки уже не занимали соседнее место. В полетах мы часами разговаривали и постепенно подружились. Шабтай был человеком с удивительной судьбой и замечательным рассказчиком. Я слушала раскрыв рот. Он откровенно говорил об очень интимных вещах — родителях и своем детстве, жизни в Израиле, тюрьме...
