Я сказал:
— Нет!
— Тогда и я не буду подписывать.
Я пытался понять, что происходит, и утром потребовал созвать худсовет.
А на следующее утро в половине восьмого позвонили в дверь моей квартиры. Я как раз собирал Сашу в школу. Открываю, стоит мужчина в кожаной куртке.
Спрашиваю:
— Вам кого?
— В театре пожар.
Отодвинул меня, и за его спиной появляются еще несколько человек. Я подумал: вот она — беда. Толкнул дочку в сторону комнаты и закричал: «Ира, Саша, бегите на балкон», — мне казалось, что это хоть крошечный, но все же шанс им спастись.
Не хочу вспоминать эту бандитскую сцену в подробностях.
Слова были такие: «Знаешь Кузнецова? Он нам должен сто тысяч рублей».
Незадолго до этого актер театра Алексей Кузнецов во время генеральной репетиции спектакля «На бойком месте» выбросился из окна, покончив жизнь самоубийством. Он задолжал большую сумму денег и хотел уехать из Москвы, а я отговорил его — считал, что это дезертирство перед премьерой. На похоронах потом каялся, что виноват перед Лешей, видимо, кто-то из заинтересованных людей это услышал.
«Ты повинился перед Кузнецовым, теперь отдавай деньги вместо него.
И в театр больше не ходи», — именно это последнее замечание, повторенное дважды, было главной целью их визита. То есть некто (до сих пор могу лишь догадываться, кто стоял за этими событиями) заинтересованный в продаже театра решил воспользоваться ситуацией с Кузнецовым, чтобы запугать меня.
Поразительно, как мужественно повела себя Ира. Не плакала, не унижалась, собрала все деньги, которые были дома, отдала «гостям», надеялась, что от меня отстанут. Они взяли деньги и ушли, а через пятнадцать минут раздался телефонный звонок: «Мы тут прикинули, посмотрели на твою квартиру. Значит, не сто тысяч рублей, а триста тысяч долларов приготовь и не смей переступать порога театра».
Я тут же позвонил в милицию, приехали следователь и заместитель прокурора Москвы.
На следующий день эта история стала достоянием общественности, по всем телеканалам объявили, что на главного режиссера Театра Российской Армии было совершено нападение.
После обращения театральной общественности президент Борис Ельцин сказал, что берет ситуацию с нападением под личный контроль, но я ни на что не рассчитывал, уже был опыт подобных заявлений. Вскоре я оказался в больнице, а в театре началось следствие. По тому, как шло разбирательство, стало ясно — истина раскрыта не будет. К прискорбию должен сообщить: те ублюдки добились своего — мое сражение за театр было проиграно, не успев начаться. Я чувствовал себя преданным и бессильным. Ну что мог сделать наш худсовет, когда в стране творилось бог знает что?!
Я боялся за семью и подал заявление об уходе. Театр, слава богу, пройдя через непростое время, сохранил свою художественную значимость. Про ресторан на крыше и эстрадное ревю никто уже и не помнит.
Тогда, почти сразу же, я получил предложение от Владимира Этуша возглавить кафедру режиссуры в Щукинском училище и с благодарностью его принял. Остался руководителем мастерской в ГИТИСе и ставил свои первые спектакли уже в качестве «вольного» режиссера. Мне важно назвать тех, кто первыми протянули мне руку помощи, — это были Иосиф Райхельгауз в «Школе современной пьесы» и Павел Хомский в Театре имени Моссовета, они тут же предложили мне постановки. Ставил русскую классику во Франции, Болгарии, Турции и Польше, вел мастер-классы в России и за рубежом.
Одиннадцать лет назад Андрей Александрович Гончаров позвал меня работать в Театр Маяковского. Пришел и ни дня не пожалел об этом. Поставил «Кукольный дом» Ибсена, где замечательно сыграли Симонова, Виторган, Костолевский, Балтер (это была ее последняя роль), несколько других спектаклей. После смерти Гончарова мне предлагали занять пост главного режиссера, но я отказался, считая, что театр должен возглавлять более молодой человек. Очень благодарен за то, что меня ждут и в Театре Маяковского, и в ГИТИСе. Я буквально цепляюсь, как воздушные гимнасты за трапецию, за работу.
Раньше никогда не был подвержен депрессиям, а сейчас многое может надолго выбить меня из колеи: особенно больно терять друзей и разочаровываться в людях. А такое в последнее время случается все чаще.
