Валерий пришел ко мне похожий на бомжа, только голос остался прежним, золотым. И к этому золотому голосу прилагался человек. Непростой, иногда слабый, совершенно неприспособленный к жизни, но — добрый, теплый, умный, отзывчивый. И я полюбила этого человека.
Шел 1991-й. Мы с Ободзинским не виделись четыре года. Я узнала у Павла Шахнаровича, бывшего директора Валеры, его новый телефон и позвонила.
— Это Аня Есенина. Помнишь меня?
— Разве я мог тебя забыть?!
— Хотелось бы повидаться...
— Конечно. Приезжай, — воскликнул Валера.
И я поехала. Про Ободзинского, после того как он исчез со сцены, ходили разные слухи: эмигрировал в Америку, умер... Но Шахнарович рассказал мне, что Валерий работает на галстучной фабрике сторожем. Это было настолько дико, что никак не укладывалось в голове.
Вхожу в крошечную комнатку: стол, стул, раскладушка. Валера поднялся навстречу и улыбнулся беззубой улыбкой. Он постарел, стал весь седой... Страшно было видеть таким Ободзинского — всегда очень элегантного, стройного, любимца женщин.
Впервые я попала на его концерт в конце семидесятых. Позвала подруга, у которой оказался лишний билет. Первая же песня меня словно током пронзила. Поверить не могла, что в Советском Союзе есть артист с таким невероятным магнетизмом. Он буквально загипнотизировал зал. Зрители рыдали.
Дома отыскала пластинку: вспомнила, что еще учась в восьмом классе, купила «Восточную песню». Мне она очень нравилась, но тогда Ободзинский затерялся в череде других моих кумиров. Я с детства была увлекающейся натурой. Сначала влюбилась в Лолиту Торрес. Потом стала восхищаться звездами Голливуда — Гретой Гарбо и Бетт Дэвис. Мужчины меня не волновали совершенно: таким «сумасшедшим», как я, некогда ходить на свидания. Ведь помимо концертов и кино была еще «Таганка» Любимова, куда я бегала как заведенная.
Какие спектакли, боже мой! Каждый смотрела, наверное, раз по сто.
Теперь я не пропускала ни одного выступления Ободзинского. Иногда даже ездила за ним на гастроли. Валера стал для меня словно наркотик. После каждого концерта дарила ему розы. Сегодня не понять, чего это стоило в то время. Единственными доступными цветами были гвоздики. Но мне непременно нужны были розы, только их я считала изысканными и достойными Артиста. Постоянно трясла торгашей, и однажды ко мне из рыночных кулис вылез, весь в золотых кольцах, местный Карабас-Барабас: «Слюшай, ты нам заранее гавары, когда у тебя концэрты! Мы тэбэ привэзем, только отстань!»
Билеты тоже приходилось добывать с боем. Перед кассами задолго до открытия собиралась толпа.
Однажды, отчаявшись, обратилась за помощью к бывшему однокласснику — Игорь занимался фарцой.
— Достань, если можешь.
— Да не вопрос.
Билет в партер стоил три рубля, он налепил десятку на лоб и пошел к «коллегам», но на Ободзинского купить удалось только за двадцатку!
Валерий давал по нескольку концертов в день, гастролировал по Союзу, собирая стадионы. Рассказывали, как Екатерина Фурцева, приехавшая на Апрелевский завод грампластинок, с негодованием обнаружила, что на всех этажах печатают только Ободзинского. Популярность его в СССР была невероятной. Письма от поклонников приходили мешками.