Стоило ему немного прийти в себя, я тут же начала действовать. Позвонила знакомому на радио:
— Сделаешь программу о Валерии Ободзинском?
— Ты что, с ума сошла, кому он нужен? Его давно забыли!
Естественно, Валера об этом разговоре не узнал. Я делилась с ним только хорошими новостями. Например, реакцией другого редактора: «Ободзинский?! У меня такой роман был под его песни! Где он, что с ним?!»
Нам помогли поэт Леонид Дербенев и продюсер Гена Снустиков. Второй диск удалось записать в кредит, договорившись со студией, что заплатим после того, как он поступит в продажу.
Берясь за работу, Валера становился совершенно другим — собранным, ответственным. Записывался, как правило, с первого дубля: подошел к микрофону и исполнил.
Я считала, что поработав в студиях, он может выйти на сцену. Валере предложили спеть в «Метрополе» за полторы тысячи долларов. Он дал добро, а потом передумал, да еще устроил мне скандал: «Анюта, ты понимаешь, как важен первый выход?! Любой неверный шаг, и все начнут говорить, что я говно и стою полторы тысячи. А я хочу десять тысяч за концерт! Падать с коня, так с белого! Я хочу подождать, пока мои акции подрастут. Не стану рисковать карьерой после всего, что пережил».
Валера считал, что я слишком доверчивая, неопытная, меня легко обмануть. Он требовал, чтобы не шла на компромиссы: аранжировки, художник и костюмы должны были быть самыми лучшими.
Но на это нужны большие деньги. Откуда им взяться, если он отказывался от тех заработков, которые я предлагала? Пилила Ободзинского целыми днями. И в итоге он решился снова выйти на сцену. Мы стали ездить на гастроли в Петербург, Белоруссию, даже в Уренгой летали.
Валера ничего особенного для себя в райдере не требовал, но на отдельной машине настаивал: «Если сегодня соглашусь ехать в автобусе, завтра меня засунут в грузовик». Я считала, что Ободзинский достоин не только личного автотранспорта, и старалась обеспечить ему соответствующий уровень во всем: встречу с цветами, хороший номер, трехразовое питание.
Один раз он сам попробовал организовать поездку. Прихожу домой и слышу:
— Аня, мы едем в Питер.
Я договорился.
— С кем?
— С композитором Сергеем Касторским. У него концерт в «Октябрьском».
— Хорошо, Валер, поехали.
Собрала две сумки с колбасой и пирогами, сверху сунула книгу Магомаева о Марио Ланца. В шесть утра мы на поезде приезжаем в Питер, а нас никто не встречает. Темно, зябко. Своим ходом добрались до гостиницы, позавтракали колбасой из чемодана.
Отработав в «Октябрьском», Валера сидел в гостинице никому не нужный. Увы, такой оказалась организация гастролей. Я читала ему вслух гениальную книгу Магомаева.
Но перипетии судьбы знаменитого американского тенора не спасли Валериного настроения.
— Будешь еще концерты сам устраивать? — спросила я.
— Не буду, деточка.
Преподав ему урок, я взялась за дело: разинула зубастую пасть и артисту тут же подали к подъезду машину и проводили на Московский вокзал с подобающими почестями. «Правильно, деточка, — уютно устроившись в купе, рассудил Ободзинский, — раз тебе это нравится, сама и занимайся».
Проработав долгие годы библиотекарем, я, по-видимому, занимала не свое место в жизни, потому что в жилах моих текла кровь прирожденного администратора. Для того чтобы работать с артистом, нужно любить его так, как люблю я, понимать, что это штучный товар, к которому требуется особое отношение.
Поэтому у меня все и получалось.
Начав зарабатывать, Валера зажил на широкую ногу. Постоянно бегал по магазинам, покупая одежду. Ему нравилось хорошо одеваться. Он предпочитал спортивный стиль.
Рядом с моим домом открылся Черкизовский рынок. Помню, сплю, а он трясет за плечо: «Слушай, там такая куртка!» Это при том, что в шкафу уже штук двадцать висит — таких, разэтаких. Мне денег на тряпки всегда было жалко. А он ругался: «Если ты не купишь себе шубу, я больше петь не буду!»
Ободзинский был поражен моим нежеланием красиво и дорого одеваться, раньше ему такие женщины не попадались.
