«Делайте что хотите, но чтобы этой старой обезьяны в телевизоре не было!» — сказала о себе Алла Николаевна, которой показали запись.
Концерт тем не менее вышел в эфир, и на следующее утро Баянова проснулась знаменитой. Ее готовы были слушать еще и еще. Сбежать к нам из Румынии она не могла — обе страны из соцлагеря. Поэтому чтобы обеспечить певице убедительный повод для переезда, мы, ее друзья и поклонники, решили выдать Аллу в Союзе замуж. Жениха нашли без труда. Да еще какого! Руководителя рудников в Воркуте. В Москве у него была огромная квартира в элитном доме. Правда, ростом с горшок, на лицо — вылитый Лаврентий Берия, а по фамилии — Коган. Заранее договорились с ним, чтоб на секс не рассчитывал, мол, брак фиктивный, заключается во имя искусства. Алла приехала, и я отвезла ее к этому «Берии».
Вечером звонок: «Забирайте меня отсюда! Срочно!»
Не сдержал жених слова, полез к Алле Николаевне с нежностями. Несмотря на возраст, выглядела Баянова прекрасно. Если верить паспорту, родилась Алла в 1914-м, то есть на тот момент ей стукнуло семьдесят четыре. Но, как потом выяснилось, паспортам доверять не стоит.
И вот забрала я ее с сумками и чемоданами, посадила в такси. А куда везти-то? Пришлось к себе в однокомнатную. Муж к тому времени сбежал. Еще весной Алла Николаевна гостила в Питере и попросила к ней приехать. Пока я отсутствовала, свекровь капала сыну на мозги: «Что у вас за жизнь такая? Все время гости, концерты, шебутня одна!» Когда вернулась, Олег сунул мне ключи от квартиры и сказал: «Я тут только из-за Лариски».
Лариска — это собака моя.
Потом, правда, Олег хотел начать все заново, но я ни в какую. Глупая, надо было соглашаться, но сделанного не воротишь. В общем, привезла Аллу Николаевну к себе. И в тот период занималась только ею, стала, по сути, ее администратором, на Ободзинского времени уже не осталось.
Мы с Баяновой все делили пополам, даже кровать. Она прекрасно готовила. У нее я научилась делать почки и салат из болгарской овечьей брынзы с вареной картошкой и репчатым луком. За обедом Алла Николаевна выпивала бутылочку пива или бокал красного вина, а вечером была не прочь пропустить рюмку водки или коньяку. Всю жизнь курила, но после инфаркта врачи ей это запретили. «Что за кофе без сигареты?
Это не кофе», — ворчала она.
Перед тем как лечь спать, Баянова красила губы. Я смотрела на нее с укоризной. «Стираю-то я», — скажу, намекая, что вся эта помада ночью размажется по постельному белью. Молчит, ничего не отвечает. Изысканная женщина.
Алла Николаевна родилась в Кишиневе. В 1918 году эта территория отошла Румынии, и семья Баяновой переехала в Париж. На родине осталась только сестра Ирина. Баянова очень обрадовалась, когда мы собрались ехать в Молдавию на гастроли, надеялась повидать сестру, созвонилась с ней, предупредив о встрече. Все говорила: «У нее теперь большая семья — дети, внуки!» Но на концерт пришла одна племянница, сказала, что Ира в отъезде. Дома у сестры трубку никто не брал все десять дней, пока мы были в Кишиневе.
Что уж там произошло между ними, какая кошка пробежала, не знаю. Алла Николаевна рассказывала только, что еще до гастрольной поездки, умоляя сестру помочь ей остаться в СССР, услышала в ответ: «Никогда об этом не проси».
Раскручивать певицу начали в Ленинграде. В «Москонцерт» на кривой кобыле не подъехать: гражданка иностранного государства так просто на сцену выйти не могла. А в Питере отыскалась пронырливая умная женщина со связями. Благодаря ее стараниям директор «Ленконцерта» закрыл глаза на нелегальное положение Баяновой. Она выступала как приглашенная зарубежная звезда.
С питерским аккомпаниатором Михаилом Аптекманом Баянова страшно скандалила.
