Это началось еще до смерти ее мамы, а потом, когда пошли суды, Ира окончательно «легла на дно».
Зоя Михайловна умерла на Арбате, у нее на руках. Боюсь, мама была единственным человеком, действительно любившим Иру и относившимся к ней по-человечески. Но и Ира была очень хорошей дочерью. Она за свою мамочку боролась до конца. И потом все равно винила себя в том, что не сумела ее спасти.
Каждый год второго марта, в день смерти Зои Михайловны, Ира обязательно ездила на Ваганьковское, где похоронены ее родители.
Только в этом году почему-то осталась дома. Я еще подумала, что это странно. А она сказала:
— Знаешь, Светик, мне так плохо... Веришь — встать не могу. Нет сил.
— Ну и лежи, Ириш. Потом сходишь, — поддержала ее я.
Обычно Саша возил Иру на Ваганьково на машине, а тут он был в больнице. Ира не доехала бы в таком состоянии до кладбища на общественном транспорте. Такси ей было не по карману.
А может, она уже все решила и знала, что скоро увидится с мамой?..
Я долго думала, что заставило Иру свести счеты с жизнью.
И поняла, что никакой злой силы, спровоцировавшей ее на самоубийство, не было. Никто ей не звонил. Это все домыслы, как и россказни зарвавшейся прислуги о привидениях, разгуливавших по дому на Арбате. Наверное, нашлись бы люди, заинтересованные в смерти Иры, которые с удовольствием сделали бы такой звонок. Но она не брала трубку! И практически ни с кем не разговаривала.
Я думаю, она сама звонила в больницу. В спальне лежала бумажка с телефонным номером. Дежурный врач, скорее всего, ничего страшного ей не сказал, ну, может быть: «Приходите завтра с документами, мы удостоверимся, что вы жена, и предоставим вам максимально полную информацию о состоянии вашего мужа». Она же сама договаривалась с врачами, что справок о Саше по телефону давать не будут.
Вы спросите: «Зачем же тогда звонила? Что за глупость!» Но надо помнить, в каком отчаянии находилась Ира. Она всегда была впечатлительной, «на взводе», а в этот момент, будучи на пороге суицида, и вовсе не отдавала отчета в своих поступках. Ира даже в лучшие времена была натурой сложной, противоречивой, я никогда не ждала от нее какой-то рациональности и логики. Эта женщина жила своей страстью. А страсть — нечто иррациональное, необъяснимое.
Так расположились звезды: девчонку угораздило влюбиться в этого человека. В сущности неплохого, но лишенного той способности к сопереживанию и самопожертвованию, которой была наделена она. Истинная любовь, как истинная человечность, проявляет себя в жертвенности. Без нее это только подобие любви...
Что бы ни услышала Ира в ту ночь, эти слова ничего уже не решали. У нее все было спланировано. Рядом с бумажкой не случайно нашли фен, включенный в розетку. Она приняла душ, привела в порядок голову, стянула волосы в хвостик, который никогда не носила. Специально под петлю. Да только не рассчитала длину провода и не учла, что у нее небольшой вес. Когда тело тяжелое, человек ломает шейные позвонки и погибает быстро. А ей пришлось помучиться...
Предсмертную записку, я думаю, Ира вообще приготовила заранее. В состоянии аффекта человек не может писать так ровно и красиво, рука будет дрожать. Она, видимо, испугалась, что Саша умрет, и подготовилась — на всякий случай. А в последние дни уже плохо понимала, что происходит. И просто отпустила ситуацию, потому что у нее не было сил бороться.
Освободилась сама и освободила от себя всех остальных...
Конечно, можно пожалеть Сашу, сказать, что Ира смалодушничала, бросив мужа в такой момент. А мне безумно жалко мою Ирочку. Если предположить, что письмо Саши на восьми листах, о котором Катя вещала в одной из телепередач, действительно существовало, то у Иры не оставалось выбора. Разве могла она жить, прочитав: «Я хочу двойню, а если ты не пойдешь на это, то я буду разводиться, я уже нашел суррогатную мать...»? Развод для нее был хуже смерти, что бы она сгоряча ни говорила.
Возникает вопрос: кто подсунул Ире это послание — и толкнул ее в петлю? Но это мы вряд ли узнаем.
Незадолго до самоубийства Ира написала в Твиттере: «Мы только куклы, вертит нами рок».
