Мы с ней тогда очень подружились. Удивительно, что никакой конкуренции между нами не возникло.
Все Бонины проблемы мы решали сообща. Сначала вместе собирались выдать Боню замуж за ее однокурсника Володю Ильина, а потом, когда возник бесподобный Крюков, коллегиально решили выходить за него.
Крюков Виталий Дмитриевич возник как стихия. Ухаживал он идеально, как настоящий принц. Смотрел на Боню восторженными глазами, ждал часами под окнами. Я лоббировала его интересы в наших с Боней секретных девичьих переговорах. Помню: декабрь восемьдесят третьего, мы сдаем худсовету спектакль «Мотивы». После спектакля сидим в гримерке, ждем результатов. Часа два ждем. Вдруг Боня вопит: «Ой, забыла. Меня же Крюков должен ждать!»
Мы ринулись к окну.
Смотрим: стоит Крюков, вытянутый и одухотворенный, с ноги на ногу даже не переминается, хотя декабрь, а ботинки на тонкой подошве... Было видно, что любовь переполняет его. Он просто зависает в воздухе от чувств.
«Да, тут надо замуж выходить», — изрекла я тогда тоном бывалого специалиста по замужествам.
Поженились они летом, во время репетиций «Обручения». К Гедрюсу Мацкявичусу, режиссеру спектакля, отпрашиваться на свадьбу шли с Боней вместе. Говорила я:
— Гедрюс Казимирович, извините, но мы завтра с Боней не придем. Мы завтра замуж выходим.
— Я вас не отпускаю, у нас выпуск спектакля! — возмутился Мацкявичус. Для него в жизни ничего важнее театра не существовало.
— Гедрюс, услышьте меня. У нас свадьба. Боня — невеста. Я — свидетель. Вы понимаете?
— Знаете, Лена... эти ваши свадьбы, похороны... а судьба спектакля вас не интересует, — Гедрюс определенно существовал в параллельном мире.
— Но мы же ставим спектакль «Об-ру-че-ни-е»! О чем он, Гедрюс? О любви! О выборе невесты! А у нас тут у Бони в жизни любовь, свадьба. Зачем тогда спектакль ставим, если в жизни этим пренебрегаем?
Гедрюс моей логикой был приперт к стенке.
— Ладно, отстаньте от меня, идите — женитесь, разводитесь, делайте что хотите. Только недолго. Чтобы послезавтра были на репетиции... — Гедрюс был абсолютным фанатом и большим ребенком. Мы все были от него без ума.
Бонина свадьба, конечно, состоялась. Но дружба наша с Боней на этом закончилась. Мое место занял Крюков. И это правильно — в браке жена объединяется с мужем в единый организм.
Потом в его бизнесе здесь возникли проблемы, и они с Боней и маленьким Костиком уехали в Швейцарию, где зависли на несколько лет.
Наши отношения с Боней возобновились только после ее возвращения и их развода. Кроме «не сошлись характерами» ничего сказать на эту тему не могу.
У Крюкова действительно непростой характер. Его влюбленность в Боню поначалу смягчала острые углы, а потом они все равно выявились. Он очень умный и образованный человек, и по-моему, это мешает ему общаться с людьми, которые все поголовно не дотягивают до его уровня. Это мое субъективное мнение.
Боня — очень светлая страница моей биографии. И очень трагическая. Ее уход ошеломил всех нас, ее подруг.
Последний год Бониной жизни мы общались практически ежедневно. Мы не говорили о болезни, в основном обсуждали ее спектакль «Трамвай «Желание» и мою непростую на тот момент жизненную ситуацию. Боня выдавала удивительно точные оценки происходящему и помогала мне претерпевать скорбь. Я заметила, что люди перед смертью становятся прозорливцами.
Так было с моим папой. То же было с Боней.
Когда произошла моя трагедия с Ташковым, Боня была в Швейцарии. Она узнала о ней постфактум, страсти уже улеглись. Но до Ташкова у меня был еще один официальный брак. И вот на первой моей свадьбе чета Крюковых—Бондарчук, конечно, присутствовала. Виталий Дмитриевич, помнится, даже был свидетелем в ЗАГСе.
Володя Виноградов появился в Театре имени Пушкина через два года после нас с Боней. Он был выпускником ГИТИСа. Мы снимались с ним до этого в «Счастливой Женьке», поэтому были уже знакомы.
Веник (так зовут его друзья) был безумно талантлив и фантастически обаятелен. Он знал кучу анекдотов, пел под гитару смешные песни...
