Спустя много-много десятков лет начинаешь себе отдавать отчет, с какими людьми тебя тогда сводила жизнь. Какое общение и с кем она тебе подарила! Александр Васильевич Бурдонский, ученик великой Кнебель, первый режиссер в моей карьере в театре, который дал мне дорогу в жизни и профессии. Именно он увидел молодого артиста команды Сашу Домогарова и предложил ему роль Армана Дюваля в своем спектакле «Дама с камелиями». Красивейшем спектакле с Алиной Станиславовной Покровской, который в 1980-е годы собирал полные залы. И роль Директора в спектакле «Деревья умирают стоя» с Ниной Афанасьевной Сазоновой и Владимиром Михайловичем Зельдиным.
Помимо того что он передо мной открыл дорогу в театре, еще, естественно, существовало общение и вне театра. Тогда об этом не очень задумывался, но спустя какое-то время начал осознавать, что Александр Васильевич — это прямой потомок Сталина, что это сын Василия Сталина. Любимый внук «отца народов»! В 23 года еще до конца не очень понимаешь, кто такой Сталин, но мои родители очень хорошо это понимали...
Часто бывал в его не самой шикарной квартире на Тверской, напротив Центрального телеграфа, и не только по творческим вопросам... Александр Васильевич жил с мамой, Галиной Бурдонской, замечательной, милейшей женщиной. К несчастью, она была инвалидом и ходила на костылях, но всегда, когда приходил к ним в дом, сначала заходил к ней. «Ой, Саша мне ничего не рассказывает, ну ты мне расскажи, что в театре, что происходит...» И только после получасового разговора с ней мы уже уходили говорить по нашим делам и не только... Александр Васильевич любил устраивать обеды — и не просто обеды, а такие кулинарные изыски.
Тогда было не все так хорошо в магазинах, как сейчас, но нас в силу молодости и совершенно других интересов как-то это все не слишком грузило. А они, как Семья, были прикреплены к кремлевскому распределителю, не знаю, как это тогда называлось. Но проблем с хорошими продуктами у них не было... И посещение этой семьи казалось нормой, и совершенно не возникала мысль, что это жизнь тебе дала такой подарок в виде общения с такими людьми.
Пришествие в Театр армии как главного режиссера Леонида Ефимовича Хейфеца тоже казалось каким-то совершенно нормальным событием. Так и должно было быть, и никак иначе. Потом начинаешь понимать масштаб личности режиссера. Масштаб замыслов, масштаб артистов, пришедших за ним в театр, и ту актерскую школу, которую он мне дал за время нашей совместной работы. В команде мы все были участниками спектакля, мне кажется, великого спектакля, который Леонид Ефимович поставил еще относительно молодым режиссером в Театре армии. «Смерть Ивана Грозного», где блистали Алексей Попов, тогда молодой артист Сергей Шакуров в роли шута, и на нас, артистов команды, этот спектакль спустя много лет производил колоссальное впечатление.
Кажущиеся творческие муки молодого артиста, репетирующего спектакль «Гроза» на протяжении года, — это какая-то непосильная, практически ежедневная работа в репзале, в которой не видно никакого просвета... И спустя годы начинаешь понимать, что это подарок судьбы, который ты будешь способен оценить только много лет спустя! Подарок понимания профессии как каждодневного труда, порой приводящего к ступору от твоего неумения, непонимания и невладения элементарными принципами актерского дела и ремесла. Это была та школа, которой сейчас нет, и никто уже так не будет да и, наверное, уже не умеет разбирать с тобой пошагово твоего персонажа. Бросать артиста в самые непредсказуемые предлагаемые обстоятельства и просить или заставлять его делать вещи, которые совершенно артисту незнакомы и о которых он и сам не догадывается. На что должен быть способен его инструмент, который подразумевает психофизическую готовность. Кстати, спектакль так и не вышел, что у таких режиссеров было не то чтобы нормой, но это учитывалось, видимо, в высших инстанциях. Я понимаю, что мы молодые тогда были, для нас это была мука, потому что одно и то же, одно и то же, смена партнера, смена артистов. Так было на репетициях «Маскарада» после того, как сошел с дистанции по болезни Олег Иванович Борисов. А Леонид Ефимович искал артистов, артистов уже с большим именем на главную роль... А мы, молодые, репетировали и репетировали, мы оставались, а партнерами у нас побывали все большие артисты России! Вот это была школа! Школа, которую никто никогда нигде сейчас не даст.
