Несмотря на всеобщую любовь и положение в обществе, Николай Николаевич так и не женился. Был влюблен, но уступил свою даму сопернику, потому как «тот мог лучше устроить ее жизнь». До самой смерти он говорил об этой женщине с большим почтением и поддерживал дружеские связи с ее семьей.
Запахи Петербурга
Авдотья Матвеевна мечтала увидеть сыновей благополучными и состоятельными негоциантами, а потому отправила обоих в Москву в коммерческое училище — учиться торговому делу. Старший, Николай, шустрый и шаловливый, страдал не меньше, чем медлительный и неповоротливый Иван, уехавший из дома десятилетним. «По милости тупого и официального рутинера, Тита Алексеевича, мы кисли там восемь лет, восемь лучших лет без дела! Да, без дела. А он еще задержал меня четыре года в младшем классе, когда я был там лучше всех, потому только, что я был молод, то есть мал, а знал больше всех. Он хлопотал, чтобы было тихо в классах, чтоб не шумели, чтоб не читали чего-нибудь лишнего, не принадлежащего к классам, а не хватало ума на то, чтобы оценить и прогнать бездарных и бестолковых учителей...»
Чтобы избавиться от скуки, Гончаров начинает читать все подряд, без разбору, и, наткнувшись однажды на «Евгения Онегина» Пушкина («Боже мой! Какой свет, какая волшебная даль открылась вдруг!»), чувствует в себе желание писать. Поначалу он оставляет небольшие заметки о прошедшем дне, о прочитанном и увиденном, потом увлекается письмами друзьям и в конце концов не может и дня прожить чтобы не оставить какой-то след на бумаге.
Коммерческое училище тяготило его безмерно, и в 18 лет он решается на разговор с матерью, открывая ей свои планы — продолжить учебу в Московском университете. По ее просьбе, указав в бумагах официальную причину — «коммерческое расстройство дел», Ивана исключают из списка пансионеров «без окончания полного курса».
На словесный факультет он поступил легко и оказался в среде единомышленников. В университете тогда учились Белинский, Герцен, Огарев, Станкевич, Лермонтов, Тургенев и множество не менее известных дарований. Жизнь изменилась кардинально. Гончаров посещает лекции любимых учителей, читает до рассвета, пишет первые статьи, эссе и рецензии, спорит с сокурсниками до хрипоты о смысле жизни, литературе, философии и музыке и, конечно, влюбляется. Иван становится заядлым театралом, сходится с актерами открывшихся в это время Малого драматического и Большого театров и вместе с драматургом Федором Кони начинает посещать вечера актрисы Марии Дмитриевны Львовой-Синецкой. В студенческие годы его часто можно было увидеть танцующим.
Светская жизнь прервалась неожиданно сразу после окончания университета. Он приехал навестить родных в Симбирске и дал себя уговорить занять должность секретаря губернатора Александра Михайловича Загряжского. Шумная Москва осталась в прошлом. Гончаров добирался на службу по пустым кривым и пыльным улочкам, утыканным серыми домишками за густо заросшими травой заборами и с ума сходил от сонной тишины. «Так и хочется заснуть самому, глядя на это затишье, на сонные окна с опущенными шторами и жалюзи, на сонные физиономии сидящих по домам или попадающиеся на улице лица». Юношеское желание служить отечеству тоже осталось нереализованным. Вязкий кисель чиновничьей рутины, сплетни, пересуды, взятки — все это нагоняло на него хандру. Иван Александрович учится молчать и слушать, пережидать время с утра и до обеда, с обеда и до вечера. Пишет, чтобы не поддаться пожирающей жизнь бессмыслице. «Я чувствовал, что стал врастать в губернскую почву».
Одиннадцать месяцев он лелеет надежду избавиться от службы — и случай предоставляется: Загряжского снимают с должности. Тот уезжает в Петербург устраивать дела и берет с собой секретаря. В столице Гончаров по протекции получает работу в департаменте внешней торговли Министерства финансов и начинает строить карьеру, понимая, что жить литературой не получится — слишком медленно он пишет, слишком требователен к себе. К тому же жизнь в Петербурге недешевая: нужно снимать жилье, одеваться, закупать дрова на зиму, что-то откладывать, и на все — 43 рубля в месяц. В его дневниках есть запись, что в мае, идя на свидание в Летний сад, он надевает ватное пальто, «ибо летнего не было»...
В это время Гончаров страшно одинок и столица кажется ему чужой и неприветливой. Спасает близость моря. «Я прежде всего поспешил, по приезде в Петербург, посетить Кронштадт и осмотреть там море и все морское». Часто он с удовольствием гуляет по Васильевскому острову: «Я с наслаждением заглядывался на иностранные суда и нюхал запах смолы и пеньковых канатов».
Общение с сослуживцами дается ему нелегко, и все же он близко сходится с Владимиром Андреевичем Солоницыным. Тот вводит его в семью художника Николая Аполлоновича Майкова — двум его сыновьям требовался учитель русской словесности. Неожиданно для себя Гончаров обретает не только хороших друзей и широкий круг общения — к Майковым заглядывали Достоевский, Некрасов, Полонский, Бенедиктов, — но и семью, распознавшую в нем уникальную личность и бесконечно талантливого человека. Именно в этом кругу близких людей Гончаров прочитает свой первый роман — «Обыкновенную историю».
Семейная тайна
Крестный Гончарова Николай Николаевич Трегубов умер в 1849-м. В последние годы жизни он стал сторониться людей (это связывали с преследованием масонов), его выходы в свет и приемы прекратились. К старости отставной моряк обезножел, посчитал это наказанием за грех, поскольку всю жизнь был атеистом, и просил носить себя в церковь к заутрене на руках. О его смерти в 1849 году Гончаров не оставил никаких воспоминаний на бумаге — слишком велика была потеря. Он переживал ее наедине с самим собой.
