— Я вас и так занимаю в этой постановке, но только в роли няни Гинес.
— Валентин Николаевич, но вы же тот самый режиссер, который умеет рисковать!
— Да, но не настолько же, Татьяна Ивановна!
Пельтцер была буквально влюблена в молодого режиссера Марка Захарова, она была очарована им и его талантом. По-моему, это было в Болгарии: идем группой по какому-то экскурсионному маршруту. Я оторвалась ото всех, ушла вперед и вдруг слышу позади истошные вопли: «Маркуша, Маркуша!» Оглядываюсь и вижу, что Пельтцер стоит на коленях перед Захаровым! Вот так она была в него влюблена. Марк Анатольевич взял к постановке «Мамашу Кураж» и дал Пельтцер сыграть эту великолепную роль, о которой она могла только мечтать. И после конфликта с Плучеком Пельтцер ушла из Сатиры к Захарову в «Ленком».
Сейчас о ней пишут как о старейшей актрисе театра, что, конечно, не так. Были в Сатире и другие корифеи. Первое актерское поколение — это Надежда Слонова, Владимир Хенкин, Федор Курихин, Егор Тусузов, Валентина Токарская... Кстати, с последними связана одна из знаменитых шуточек Пельтцер. Праздновался очередной юбилей театра, роскошно срежиссированный Плучеком. Вячеслав Зайцев создал какие-то уникальные костюмы, у каждого был свой цвет, все получилось изумительно красиво. В финале вся труппа неподвижно стояла на сцене на возвышении, а Егор Тусузов, как старейшина театра, ему тогда было уже под девяносто, появлялся из-за кулис и бежал вокруг нас. И тут Пельтцер поворачивается к Токарской и шепотом ей говорит: «Вот если бы ты свой возраст не скрывала, сейчас бы бежала с Тусузовым по кругу, а не стояла тут с нами столбом». Не знаю, как мы все, кто были рядом, удержались, чтобы не расхохотаться. Кстати, про Тусузова Папанов придумал афоризм, который прижился: «Не страшно умереть, страшно, что в почетном карауле будет стоять Тусузов».
Валентина Георгиевна Токарская была настоящей дамой — как тогда говорили, «из бывших». Помню, какое впечатление она произвела на главного архитектора Москвы Михаила Посохина. Плучек нас с ней отправил к нему договариваться насчет перестройки здания театра... А дело было так: Театр сатиры тогда располагался на Малой Бронной, но у Плучека была мечта переехать на площадь Маяковского, ведь он поставил все три пьесы этого поэта: «Клоп», «Баня» и «Мистерия-буфф». Они и принесли театру славу и популярность. Но Фурцева наш театр не любила. Особенно после того, как для нас стал писать пьесы турецкий писатель Назым Хикмет. На родине его долго держали в тюрьме за то, что он был настоящим коммунистом. Хикмет без оглядки верил в идею светлого будущего и писал поэмы о Ленине. Однако, когда он приехал в Советский Союз и увидел, что здесь происходит на самом деле, был сильно разочарован. И написал пьесу о культе личности «А был ли Иван Иванович?».
В принципе, об этом уже можно было говорить — ХХ съезд состоялся. Поэтому пьесу нам разрешили поставить. Но получилось слишком уж остро. Папанов сыграл главную роль чрезвычайно убедительно. В гриме, сталинском френче, фуражке и сапогах — его сходство с «отцом народов» было пугающим. Но с другой стороны, это было очень смешно! Это было беспощадно! В спектакле, например, были сцены, когда с главного героя лепят бюст, или когда ему кричат: «Ваша жизнь принадлежит народу!», или когда на него навешивают ордена — и это, кстати, задолго до прихода к власти Брежнева! В этой постановке открыто поднимались вопросы «как рождается культ личности?» и «кто в этом виноват?». В финале звучал голос самого Хикмета: «Меня могут счесть неблагодарным человеком. Я приехал в страну, которую так любил. Увидел правду и не промолчал. И если найдется какой-нибудь театр, у которого достанет смелости об этом рассказать, я буду благодарен».
Был такой зрительский ажиотаж, что перед премьерными спектаклями к театру пробиться было невозможно, дежурила конная милиция. Успех наш продолжался семь дней, было сыграно всего семь спектаклей. Но его успели посмотреть многие видные деятели культуры, включая ленинградских режиссеров Николая Акимова, Георгия Товстоногова, Розу Сироту. Для приглашенных приходилось подставлять в зал стулья. А через неделю спектакль закрыли под предлогом того, что культ личности Сталина развенчан и пьеса уже не актуальна.
Назым Хикмет, полюбивший наш театр, принес к постановке еще одну пьесу — «Дамоклов меч». В ней опять поднимались глобальные острые темы, но здесь уже была любовь. Главная роль вновь досталась Папанову. Роль боксера он сыграл гениально. Представляете, Папанов для образа похудел и стал красавцем с невероятной атлетической фигурой. В этой роли Анатолий Дмитриевич так умел любить, что поразил абсолютно всех. Опять был триумф, опять конная милиция! А желающие попасть на спектакль выдавили все витрины в здании бывшего Театра оперетты на площади Маяковского (в это здание планировался наш переезд, и мы сыграли премьеру там). «Дамоклов меч» был в репертуаре Сатиры больше 20 лет. Эта роль стала судьбоносной для Анатолия Папанова. Спектакль увидели режиссер Столпер и автор романа «Живые и мертвые» Константин Симонов. После писатель сказал: «Я нашел своего Серпилина!» И Папанов сыграл главную роль в одноименном фильме.
