Как же все сочувствовали маме Андрея! У них были особенные отношения. Знаменитая артистка эстрады Мария Владимировна Миронова талант сына признавала, но была всю жизнь очень требовательна к Андрею. Женщина властная, она звонила моему второму мужу, который работал в «Советской культуре»: «Ты понимаешь, когда пишут про Андрюшу, что он талантливый, этого мало, мне надо, чтобы про него писали, что он — гениальный». Уход сына она пережила стоически. Уже после смерти Андрюши я увидела ее на концерте в зале Чайковского, они пришли вдвоем с Борисом Поюровским. Мария Владимировна держала спину, в ушах у нее были очень красивые серьги с крупными камнями — выглядела она хорошо. Но мне было страшно даже смотреть в ее сторону... Несгибаемый человек, она сумела справиться со своим горем, даже играла на сцене...
Когда одновременно не стало Андрея Миронова и Анатолия Папанова, случилось то, о чем я говорила выше, — театр в одночасье остался без репертуара. Плучек даже хотел уйти с поста худрука, но его уговорили остаться. Анатолий Дмитриевич Папанов ушел из жизни за несколько дней до Андрея. Толя был моим постоянным партнером на сцене Сатиры, но, как и Миронову, роли в «Кабачке» ему не нашлось. Просто его харизма не вмещалась в рамки нашей передачи. В жизни Папанов был очень остроумным, хотя его парадоксальный юмор плохо поддается пересказу. Помню гастроли в Магнитогорске, там отмечалось важное событие — юбилейная, «500-миллионная» плавка. Съехался весь профессиональный мир этих «плавильщиков». Мы живем в диком разноцветном дыму, дышать совершенно нечем. Какой-то жуткий автобус, удобств никаких, мотор тарахтит, тьма кромешная, на улице уже осень — холод, полуживые артисты дремлют в этом автобусе... Как вдруг раздается голос Папанова: «Эх, скорей бы ночь прошла, и снова за работу!» Мы — хохотать! Или еще: в Германии на гастролях на приеме у бургомистра Толя Папанов выпил немножко и в разгар веселья как шмякнул свою ногу на стол: «Сволочи немцы, кто мне пятку оттяпал на войне?» Слава богу, что никто его слова бургомистру не перевел. Но Толя действительно получил жуткое ранение ступни на фронте...
Рассказывали, что в жизни Папанова был период, когда у него были проблемы с алкоголем и он пытался завязать. Когда я только пришла в театр, в буфете меня схватил за руку Евгений Яковлевич Весник и приказал:
— Сиди здесь!
Спрашиваю:
— В чем дело-то?
— Сейчас, подожди, Папанов подойдет...
Ну, я сижу. Приходит Папанов. Они мне говорят: «В последний раз сейчас выпьем и будем расписываться кровью, что больше ни-ни. А ты должна это засвидетельствовать». Выпив, они прокололи иголкой пальцы и кровью расписались. И клятву свою сдержали!
У Толи Папанова была мечта — поставить спектакль. И он, к счастью, успел это сделать. Его спектакль «Последние» по Горькому сыграли в последний (!) день работы театра в Москве перед роковыми гастролями в Прибалтику. Режиссерский дебют Толи обернулся триумфом! Из всей труппы на том спектакле в зале была только я. Остальные артисты были в сборах — утром улетать. Я не могу передать, что творилось со зрителями. В финале звучал Реквием Моцарта, на сцене было много свечей. В абсолютной тишине весь зал поднялся — таковым оказалось воздействие папановского режиссерского таланта! Это была победа. Я помчалась за кулисы. А Толя, взлетев по лестнице, прижался к стене, прикрыв глаза. Я не подошла, поняла, что нельзя нарушать такой момент. Утром рано позвонила...
К тому времени они с супругой жили на Большой Бронной, а я на Малой. Иногда после спектаклей мы ехали вместе на моей машине по домам. Остановившись, долго разговаривали. Однажды мы возвращались с худсовета, и Надя Каратаева, Толина супруга, спросила его: «Ну зачем ты сегодня так хвалил этого артиста? Это же неправда». — «Ну не может человек по-другому... Что я должен был сказать?» — ответил Толя. А потом вспомнил Качалова, который всегда всех хвалил. И как-то раз, дойдя на очередном обсуждении до определенной фамилии, сказал: «А вы были просто превосходны!» — «Да он не играет в этом спектакле». — «Да? Все равно прекрасно!» Мы дружно рассмеялись.
Говоря о Театре сатиры, невозможно не вспомнить и о Татьяне Пельтцер. Она была прекрасной комедийной характерной актрисой, поэтому с молодости играла возрастные роли, но, конечно, мечтала о роли героини. Плучек однажды дал ей такую роль — настоящей женщины — мадам Ксидиас в спектакле «Интервенция». Но от исполнения Пельтцер режиссер остался не в восторге. И пришлось Татьяне Ивановне вернуться к ролям социальных героинь. Но когда Пельтцер стала секретарем парторганизации, решилась сама пойти к Плучеку и попросить у него роль леди Этеруорд в пьесе «Дом, где разбиваются сердца». На что худрук ей ответил:
