Очень органично в «Кабачок» вписалась Наташа Селезнева, тогда еще совсем юная. У нее были такие потрясающие глаза! Высокая, стройная, с хорошеньким личиком, она играла у нас «вечную невесту» — пани Катарину. Ее партнером и «вечным женихом» был пан Спортсмен в исполнении Юрия Волынцева. Помню, как Зелинский подсказывал Селезневой, как танцевать в кадре. Он был очень пластичен и музыкален, в ГИТИСе все удивлялись, почему он не в хореографическом училище. Одно время даже Таня Шмыга была в него влюблена. И вот идет съемка сцены, Зелинский танцует за камерой, а Наташа в кадре синхронно повторяет за ним все движения. Это очень забавно смотрелось со стороны.
Валечка Шарыкина — тоже актриса нашего театра — играла пани Зосю. Со своей задачей в «Кабачке» она справлялась гениально. Валечка всегда была красавицей, но постоянно худела. Изнуряла себя диетами до того, что на съемках падала в голодные обмороки. И нам всем приходилось ее убеждать, что она в идеальной форме.
Потрясающим открытием для нас стал Георгий Вицин. Он категорически не хотел сниматься в «Кабачке», был очень занят. Но я его уговорила. И получилась очень яркая роль писателя-критика. Лет 25 назад — еще все были живы, Саша Белявский, Зяма Высоковский, — нас поляки пригласили сделать творческий вечер в посольстве. Надо сказать, что всем постоянным участникам «Кабачка» к десятилетию программы присвоили звания заслуженных деятелей культуры Польши. И я позвонила Вицину, но он ответил: «Зоенька, я не смогу выступить. У меня нет ни одного зуба, у меня нет ни копейки денег, мне ничего не светит, а то бы я обязательно пришел».
Когда мы начинали «Кабачок», о деньгах никто и не думал. Все хотели играть и сниматься. У нас были только концертные ставки, но и они были минимальными. На пике успеха программы поступило предложение сделать театр миниатюр на основе «Кабачка». Но при том отношении, какое было у властей к нам, об этой идее пришлось забыть. Желающих закрыть передачу было предостаточно — спасала лишь любовь самого генсека Брежнева. Про любовь народную я не говорю: на телевидение шли тонны писем от благодарных зрителей.
Режиссировал не всегда Зелинский — нагрузка-то колоссальная. Рядовой режиссер на телевидении должен был делать четыре постановки в год. А Зелинский снимал по выпуску каждый месяц, плюс обязательно к каждому большому празднику: к 8 Марта, к 7 Ноября, к Новому году. Когда Георгий Васильевич устал от многолетней работы, стал привлекать других режиссеров: и Мишулин ставил «Кабачок», и Виктюк, и Захаров.
Мы снимали «Кабачок» на протяжении 15 лет, и за это время многое в стране и в нашей жизни поменялось. Например, мы развелись с Зелинским, и я вышла замуж второй раз — за журналиста Валерия Леднева. Что, во-первых, не помешало нам с первым мужем продолжать снимать передачу вместе, а во-вторых, оказалось для нее очень полезным. Ведь одежда для «Кабачка» — отдельная тема. В магазинах же совершенно ничего не было. А Леднев работал редактором международного отдела в газете «Советская культура» и часто бывал за рубежом. Вот и привозил нам какие-то обновки. Одна актриса пожаловалась мне, что не может в Москве найти обувь 34—35-го размеров. Я сказала об этом мужу. И вот он во Фрайбурге вдруг увидел, как с витрины с женской обувью убирают нераспроданный товар.
Осень уже заканчивалась, пора было менять ассортимент. Валерий поинтересовался, куда списывают невостребованное. Оказалось — сжигают. Он, будучи очень щедрым по натуре человеком, скупил все, что было, — с большой скидкой, ему еще и чемодан бесплатно дали. И всю эту обувь я отдала в театр! Валерий вообще очень часто выручал актеров. Помню, как во время заграничных гастролей все по случаю накупили дубленок. И очень боялись, что в аэропорту на таможне эти дубленки отберут. Но меня встречал Валерий, а у него в главном таможенном отделе работал друг, который учился с ним в МГИМО. И вот муж пошел к нему, назвал фамилии, и всех наших пропустили без досмотра.
В общем, выкручивались как могли, и в «Кабачке «13 стульев» нам даже удавалось походить на настоящих иностранцев. Хотя раздобыть одежду — только полдела. Еще нужно было пройти комиссию, принимавшую программу. Эта комиссия упорно боролась за длину наших нарядов. Короткие платья и женские брюки «изгонялись» немилосердно. Однажды мне забраковали бриджи до колена, хотя это был элемент спортивного костюма — миниатюра снималась на спортивную тему, и в руках я держала мяч. Все равно — нельзя! Эта комиссия приходила на репетиции до съемок, и от их взгляда не укрывалось ничего. Они сидели в зале без единой улыбки, с мертвыми лицами, смотрели наше комедийное представление, не проявляя совершенно никаких эмоций. Ну а если каким-то чудом нам удавалось что-то запрещенное «протащить на экран», из нашей мизерной зарплаты делался вычет за дисциплинарное нарушение.
