— Чувство ревности вашему союзу знакомо? Вы молоденькая, хорошенькая, он окружен поклонницами, а они порой ведут себя неадекватно. Вы с этим сталкивались?
— Было, но в самом начале. У Володи оказалось бешеное чутье, стоило кому-то обратить на меня большее, чем позволяют приличия, внимание, как он это просекал на каком-то подкожном уровне еще до того, как что-то теоретически могло возникнуть. И человек больше рядом не появлялся.
Случались ситуации, когда возникали какие-то дамы, которые делали вид, что меня нет рядом, и довольно активно пропихивали себя. Володя поступал как настоящий мужчина, всегда отшучивался, не верить ему было нельзя. Наверное, любому артисту, любому мужчине приятно, когда на него обращают внимание. Поверьте, иногда это были такие юродивые, что я сейчас удивляюсь, как могла всерьез его к ним ревновать. Помню, еще в 1980-х за ним ездила одна итальянская девушка, мне говорили: она же шизофреничка, что ты так бурно на нее реагируешь? Она умудрялась прорваться за кулисы и влезть к нему в артистическую раньше, чем я доходила туда из зала, стояла там как ни в чем не бывало, делая вид, что она меня не видит. В какой-то поездке я даже обнаружила ее сидящей за завтраком в нашем отеле с музыкантами и возмутилась, выкинула ее сумочку, как бы резервирующую соседний стул для Спивакова.
Случалось, и я давала повод ревновать себя, и он давал повод, чтобы я ревновала. Мы вместе почти 40 лет. В жизни всякое бывает: часто ведь появляется вторая женщина, одну прячут, другую случайно показывают. Есть жены, которые такое терпят, есть — которые уходят. Я этого избежала, может, потому что официально стала Володиной второй женой, неофициально третьей. Все, что могло произойти, в его жизни, видимо, уже было до меня. В какой-то период у нас даже сложились довольно доверительные отношения с его первой супругой. Мы случайно встретились в самолете, разговорились. Нам нечего было делить, они с Володей расстались задолго до меня. Я ее очень уважаю, потому что Виктория Постникова — выдающаяся пианистка, яркая личность, мне было с ней интересно. Мы перестали общаться не по моей вине, как-то она возмутилась, что на Первом канале я сделала интервью с Тихоном Хренниковым, позвонила, устроила выволочку:
— Почему ваша семья поддерживает этого композитора?!
На что я ответила:
— Из песни слов не выкинешь, Хренников — часть истории музыки, мне заказали программу на канале.
— Владимир Теодорович видится с сыном?
— Это табу. Болезненная история для всех нас, предпочитаю о ней не говорить.
— У вас четыре дочери. Как находили время на девочек, как вы их воспитывали? Ведь вам приходилось часто сопровождать мужа на гастролях.
— Мне очень помогала мама, ныне покойная, она ушла 2 года назад, последние 6 лет страдала болезнью Альцгеймера. Были времена, я отвозила старшую Катю в Ереван, когда мне нужно было уехать с Володей на гастроли. Но когда родилась Танечка, папы уже не было, Советский Союз распадался, в Армении невозможно стало оставаться, и мама переехала ко мне. Она очень меня выручала. Одно дело, когда ты куда-то уезжаешь и оставляешь детей с нянькой, другое — с мамой.
Я не работала, поэтому часто находилась рядом с дочками. Пыталась воспитывать их иначе, чем воспитывали меня. Это остается одной из болевых точек, притом что теперь я часто вспоминаю мамины советы, понимаю, как она за меня волновалась, ведь я единственная дочь. Но в силу воспитания, характера мама была человеком очень властным, авторитарным, а я изо всех сил старалась соответствовать ее запросам, требованиям, ожиданиям. У нас с ней, к сожалению, почти никогда не было того, что я намеренно культивировала в своих отношениях с моими дочками. Они абсолютно свободны, не ориентируются на мои взгляды и представления о жизни. Всегда считала, что между матерью и дочерью с определенного момента должны быть отношения двух взрослых женщин. Если авторитет матери давит, он очень мешает дочери развиваться, чувствовать себя свободной. Мои дочери зачастую меня учат, если им не нравится, что я сказала, как посмотрела, как ответила, они сядут и все мне выскажут. Я на такое не имела права, если бы сказала маме, что она неправа, в ответ услышала бы такое, что лучше было промолчать. Речь не об отсутствии уважения к родителям, речь о степени доверия.
