— Среди ваших друзей были и знаменитые модельеры.
— Так получилось, что в моду я неожиданно угодила косвенно благодаря Спивакову. Сам он этим никогда, кстати, не интересовался. В 1986 году в Москве в Доме художника открылась выставка Ива Сен-Лорана, на нее приезжал советник знаменитого кутюрье, он посетил Володин концерт в Большом зале консерватории и после зашел за кулисы познакомиться. Тут же предложил нам пойти на выставку ночью. И мы одни ходили по ней, восторгаясь платьями — произведениями искусства Сен-Лорана, а позже познакомились с самим Ивом и его матерью. Так в конце 1980-х я оказалась за кулисами моды.
Самым ярким человеком, с которым мы часто общались в общей компании друзей, был Карл Лагерфельд. Он даже пару раз бывал у нас в гостях. Карл остался в памяти как неординарная, интересная личность, значимость которой выходила за рамки моды. Он был очень эрудированным, обладал острым умом, феноменальной памятью, язвительным языком. В мире моды все называли его Кайзером.
По-настоящему я подружилась со знаменитым тунисским кутюрье Аззедином Алайей, который в чем-то заменял мне отца. Аззедин стоял особняком, был портным от бога, а не просто создателем одежды. Лагерфельд рисовал платья, затем их создавали конструкторы. А Алайя любую кофточку кроил сам по старинке, чертя контуры на ткани мыльным камнем. У него в ателье работала кабинная модель, с утра до вечера сидела девочка в халате с идеальными пропорциями, а он мерил на нее отдельно рукав, отдельно юбку. Алайя создавал одежду как архитектуру, не вписывался ни в какие календарные даты модных недель, существовал сам по себе. Когда хотел, тогда и устраивал показы, на них ломился весь Париж. Проходили они в здании, где располагались и его ателье, и квартира, и несколько квартир для друзей, и знаменитая кухня, на которой собирались интеллектуалы, философы, голливудские актрисы. Аззедин очень тянулся к молодежи, современным художникам, архитекторам, писателям. Для меня его квартира стала центром притяжения, вторым домом в Париже. Год мы с Володей фактически у него жили, пока в нашей квартире шел ремонт. Аззедин столько всего знал, многому научил меня, после него мне уже ничего не интересно в сфере моды, основные коды я усвоила. Все, кто был вокруг, становились его «сектантами», годами носили только его вещи. Я до сих пор в них хожу, от них очень сложно отказаться. В этой одежде энергия гения.
Аззедин ушел в ноябре 2017 года. Он неожиданно споткнулся во дворе и упал. До сих пор не ясно: он споткнулся, упал, и от этого у него случился мгновенный разрыв аневризмы, с которым он пролежал три дня, или у него случился разрыв аневризмы, отчего он упал.
У нас был общий круг общения в Париже и с Джоном Гальяно. Я сняла о нем программу для Первого канала в 2003 году. Константин Львович Эрнст, помню, говорил: это замечательно, но никому не нужно, никто не знает Гальяно. Но я все же сделала две программы и с Джоном Гальяно, и с Кристианом Лакруа. Безусловно, это интересный мир.
— Что бы вы сами себе пожелали из того, чего у вас еще нет?
— Я так боюсь сама себе чего-то желать. Если из того, что еще не сбылось, то новых проектов, новых профессиональных встреч! Счастье актерской профессии в том, что роли приходят в любом возрасте, если ты в обойме. Я, конечно, желаю себе новых ролей.
