Год назад я снимала программу с Пласидо Доминго, он сетовал: «Я успел спеть со всеми великими, а с Каллас, к сожалению, не успел». Его поколение чуть моложе. Каллас на будущий год будет сто, а Доминго за восемьдесят.
— Поскольку вы упомянули Пласидо Доминго, не могу не спросить, что сегодня происходит в его жизни. Возобновился ли его контракт с Метрополитен-оперой, разобрались ли в ситуации, сложившейся после того, как какая-то дама обвинила его в сексуальных домогательствах?
— Ну, это же в последние годы случается повсеместно. Что происходит в жизни Доминго, я не знаю, потому что мы не очень близки. В прошлом году он давал концерт в рамках фестиваля «Черешневый лес», побывал в Москве благодаря Михаилу Куснировичу и моему супругу. Я просто взяла его за жабры и уговорила дать интервью. До этого все мои попытки с ним встретиться обычно наталкивались на стену отказов от людей, которые его окружают. Я не имела возможности обратиться к нему напрямую. Очень часто короля играет свита, Пласидо был не в курсе, что с ним хотят делать интервью для канала «Культура». Когда наконец встретились для съемки в его отеле, он спросил:
— Почему мы не едем к тебе в студию?
Я ответила:
— Потому что мне сказали, что вы никуда не ездите.
Каково же было его неподдельное удивление:
— Как? Почему?
Я говорю по-испански, это был козырь, о котором они не знали. А еще он очень доверяет своей жене Марте, которая села у монитора во время нашего разговора. Они же привыкли к интервью, где главные вопросы — как вы переживаете свалившиеся на вас неприятности или что вы едите на завтрак. Уже через 15 минут Марта появилась в дверях, подняла вверх большой палец и сказала по-испански, что это блистательное интервью: «Продолжайте, говорите». Вместо 40 минут мы проговорили 2 часа.
Понимаю его безумное желание быть на сцене, это даже не желание, а способ существования. Человек с такой энергией не может не выходить на сцену. Он сам прекрасно осознает, что уже давно не поет в теноровой тесситуре, но нашел форму и возможность петь ниже регистром, баритоном. Понятное дело, критически настроенные люди осуждают его за то, что он не остался живой легендой, а продолжает выходить на сцену. Доминго очень тонкий музыкант, думаю, ему абсолютно безразлично, что о нем говорят люди, которые предпочли бы, чтобы он при жизни стал музейной реликвией. Гораздо важнее для него продолжать жизнь с музыкой и делиться опытом. Доминго много лет проводит замечательный конкурс «Опералия», и вообще, он изумительный человек, очень интересная личность, тонкий, трогательный, без звездной болезни, с чувством юмора, таких людей, как он, очень мало.
— Возвращусь к Каллас, в середине спектакля есть сильный кусок, когда она вспоминает о том, как Онассис заставлял ее петь то, что она не хотела, доминировал, чуть ли не унижал. Но она все равно с ним оставалась. Как вы можете ее оправдать? Вы бы остались с таким мужчиной рядом, учитывая, что он миллиардер?
— Дело было даже не в деньгах. Под самый конец спектакля героиня понимает, что дорожила мужчиной больше, чем своим даром, и в этом ее несчастье. В последнем письме она говорит: «С тобой я себе изменила». Я могу это оправдать, мне кажется, в этом и есть величие Каллас. У нас там звучат слова из ее интервью: «Во мне живут две женщины. Есть Мария, но есть и Каллас, и я стараюсь ей соответствовать». Я понимаю, что это две разные субстанции, великая Каллас La Divina и Мария, с детства неуверенная в себе девочка, одинокая, любившая отца, которого она практически не видела, постоянно находившаяся под гнетом властной, жесткой, вздорной матери, некрасивая, с ужасной кожей, почти слепая. Она действительно очень плохо видела. Многие музыканты свидетельствуют, что Мария учила партитуру так, чтобы не смотреть на дирижера, потому что не могла его разглядеть. Но это давало ей необыкновенную свободу на сцене. Ценой титанических усилий из некрасивой толстушки Каллас превратилась в красавицу, как сейчас принято говорить, в икону стиля. Судьба свела их с Онассисом, когда ей еще не исполнилось сорока, она была в самом расцвете женственности. Видимо, он подходил ей физиологически, разбудил в ней страсть, о которой она всю жизнь пела, но не представляла, что это на самом деле. Так что могу Марию легко оправдать. Посмотрите на фото Онассиса — внешне он же чудовище. А когда читаешь мемуары тех, кто его знал, понимаешь, каким харизматичным он был, как умел шутить, очаровывать окружающих. Думаю, что в Онассисе Марию привлекало то, что он видел в ней не богиню, с которой сдували пылинки, а девочку, нуждавшуюся в его защите.
