Познакомились в Калинине, теперь Твери, потом перебрались в Калининград, там родился Илья. Оттуда, уже с другим режиссером, перебрались в Воркуту, через девять лет оказались в Петропавловске-Камчатском, где родился я. Через четыре года мы уехали в Оренбург. Родители были молоды и легки на подъем, хотели путешествовать и жаждали приключений и новизны ощущений.
— Вы никогда не задумывались о другой профессии?
— Дело в том, что я редкостный болтун — не в смысле враль, просто с детства люблю поговорить. Мама рассказывала: приводит она меня двухлетнего в песочницу, только отвернется, а я уже собрал вокруг себя толпу юных слушателей. Выбор был очевиден: либо политика мне светит, либо актерство. Что интересно, согласно натальной карте, дилемма до сих пор не решена: если уйду из профессии (я категорически против, только через мой труп!) — явно преуспею в политике. Впрочем, никогда не говори никогда.
В общем, желание быть в центре внимания, красиво говорить, исполнять роли, примерять на себя чужие судьбы и бесконечно плыть в этом потоке решило дело. Когда в четыре года впервые вышел на сцену, участвуя в папином спектакле «Любовный Пентагон» в роли проекции души главного героя — внутреннего ребенка, не помню, чтобы испытал какое-то внутреннее сопротивление или робость. Мне всегда было комфортно существовать в этом мире. Но я пытался заниматься и чем-то другим. Ходил в различные кружки, например на спортивное ориентирование. Чем еще было заниматься в девяностые в Оренбурге: либо спортивное ориентирование, либо курить дурь, хотя одно другому одноклассникам не мешало.
Детство мое протекало как у большинства детей в лихие девяностые. Тогда многих папиных друзей, пытавшихся заниматься бизнесом, находили мертвыми, запаянными в бочках. Мы жили на отшибе — в Степном районе, до сих пор помню, как девушку лет восемнадцати, для нас она была тетей, сожгли вместе с товаром в ларьке. И мы настолько привыкли к подобным историям, что просто бегали вокруг и собирали паленые жвачки.
Недавно обсуждали с лучшим другом Тихоном Жизневским, как трудно приходилось родителям в то время. Они же крутились как могли, чтобы обеспечить нас необходимым, спасибо им огромное. Но при всем ужасе, творившемся вокруг, у нас все равно было счастливое детство. Мы не парились по поводу отсутствия модных кроссовок и гаджетов. Бегали по лужам, лазали по деревьям, стащив отцовские пассатижи, вскрывали трубу под домом, пили из нее и умывались. Дрались, ломали руки. Летом на стройках, залитых жарким оренбургским солнцем, находили гудрон и жевали его вместо жвачки. Выбираешь место, где поменьше отпечатков зубов, а там как пираньями все покоцано, и откусываешь свой кусок. Нормальная пацанская жизнь...
