— Филипп, давайте поговорим о вашей актерской династии.
— Вообще, я актер в четвертом поколении. Если считать от папы, мы с братом второе поколение, племянник — третье. Но это по папиной линии, у него в семье все остальные были военными. А вот мама моей мамы связана с искусством, работала в Черкесске директором Дома культуры, занималась постановками спектаклей. Ее мама, то есть моя прабабушка, была режиссером в театре русской драмы на Кавказе. Прадедушка был актером и художником. Мама у нас режиссер и актриса, папа — «просто» актер, но тоже занимался режиссурой. Оба преподавали в Оренбурге.
— То есть вас как в четыре года вывели на сцену, так она и засосала, выбора родители не оставили?
— С одной стороны, да, выбора не было. Если ты представитель династии, тебе с младенчества уготована роль подмастерья, когда нужно подавать патроны папе и маме, в нашем случае костюмы, тексты, грим... Но с другой стороны, если ты буквально родился за кулисами, пропитываешься этим запахом навсегда. Слушаешь, как разговаривают артисты, и наполняешься неуловимым флером, хотя и знаешь всю подноготную театрального бытия.
С детства я понимал, что актеры — обычные люди, просто занимающиеся самой крутой профессией. Меня как-то спросили, почему отношусь к актерству как к ремеслу. Но актерство — действительно ремесло, а я хороший ремесленник, хотя звезд с неба никогда не хватал. То, что сейчас имею, — результат бесконечных тренировок в течение тридцати лет.
Я на сцене с четырех лет, а в кино с одиннадцати, и от каждого режиссера или актера, с которым посчастливилось работать, получал уникальный опыт. Порой смотрю на некоторых артистов и не понимаю, кто их пустил в профессию: именно они внушают окружающим, что мы богема, отделенная от остальных. Все эти «непонятые гении», из-за которых нас считают инфантильными, обязательно пьющими или наркоманами... Но мы такие же люди, просто наши лица более узнаваемы, а сейчас еще появилась возможность монетизировать свою популярность в Интернете. Сам грешен и ничего зазорного в этом не вижу: если рекламируешь продукт, который попробовал, — почему нет?
А вот театр никогда и никому не приносил больших денег, но какое же колоссальное удовольствие от сцены можно получить! Говорю, а у самого мурашки по телу, потому что театр — это волшебство, а кино — ремесло, которому можно научиться спустя десять картин, при наличии же таланта все сложится уже через три-четыре сьемки.
