Забившись в уголок дивана в праховской гостиной, он мог часами слушать ее игру. Глядел затуманенными глазами куда-то внутрь себя, будто пытался сложить из наполнявших комнату звуков какую-то особую, новую, свою мелодию. Казалось, еще немного — и она выйдет наружу, зазвучит в полную силу, разольется вокруг. Но музыка смолкала и гость, смущенно попрощавшись, торопливо уходил куда-то в серые петербургские сумерки.
Несмотря на гостеприимство праховской семьи, позволить себе такие волшебные вечера Виктор Михайлович мог нечасто. Жил трудно, кормился сам и содержал младшего брата Аполлинария, которого после смерти отца забрал к себе, на скудную академическую стипендию да на редкие заработки, получаемые от гравирования на дереве сначала чужих, а потом и собственных рисунков. Бегая по редакциям в поисках заказов на иллюстрации, до холста добирался не всякий день, и хотя уже на втором курсе получил за рисунок с натуры малую серебряную медаль, обязательный общеобразовательный курс безнадежно запустил и из академии пришлось уйти...
С одной стороны, беда вроде невелика. Со времен знаменитого «бунта» 1863 года, когда стены альма-матер покинули сразу четырнадцать студентов, пожелавших идти в искусстве своим путем, на свидетельство об окончании академии в художественном мире все больше привыкали смотреть сквозь пальцы. Вот только была ли у скромного вятича та самая своя неповторимая дорога? Увы, чем дальше, тем меньше верилось в это даже тем, кому Васнецов лично был искренне симпатичен.
«Чаепитие в трактире», «Застрелился», «Книжная лавочка», «С квартиры на квартиру» — что ни год на выставках передвижников, с которыми Виктор познакомился через Крамского, появлялась какая-нибудь новая работа молодого художника. Будто вполне искренняя, полная самостоятельных и небанальных наблюдений, но... Чем больше становилось этих картин, тем меньше ждали от молодого художника каких-то особенных откровений. Еще одна трагическая сценка, еще один штришок к неприглядной картине народного прозябания, еще один, будто бы и верный, но ничем не выделяющийся голос, тонущий в общем хоре... По всему выходило, что карьера перед Виктором Михайловичем расстилается малопримечательная и даже появление нескольких его произведений в собрании Третьякова дела не изменит. Видно, так ему на роду написано: плестись в хвосте у Мясоедова с Перовым. Было б чем, уже выстрелил бы, как выстрелил Репин своими «Бурлаками».
