Не понимать, что именно такой шанс привез ему весной 1885-го Адриан Прахов, Виктор Михайлович, конечно, не мог. И все же застарелый страх, засевший глубоко внутри, чуть не испортил все дело. Позже, вспоминая тот день, Васнецов не раз гадал, усмехаясь, что было бы, если бы Василий Суриков, к которому раздосадованный Прахов отправился из Абрамцево, оказался дома. Но Суриков той весной уехал навестить родной Красноярск...
Осторожно поправив сползшее с кровати одеяло, Александра Владимировна торопливо перекрестила наконец-то уснувшего мужа и вдруг, сама не зная чему, улыбнулась. Какое все-таки счастье, что несмотря на советы знакомых, она с детьми не осталась в Москве. Пусть подсмеиваются, судачат, что госпожа Васнецова свое сокровище оставить боится, ревнует... Она-то знает: не в ревности дело, просто Виктор без семьи непременно затоскует, а какая ж работа в тоске?
Шестнадцатого августа 1885 года в шесть часов вечера шумное семейство Васнецовых прибыло на станцию Киев. По стечению обстоятельств случилось это в тот же день, что и приезд в город императора Александра III. Виктор Михайлович весь вечер дурачился, убеждая детей и жену в том, что это именно по случаю их приезда в городе устроили такую иллюминацию. Спать легли на полу: кроме стола и четырех табуретов в наспех снятой квартире еще не приобрели никакой другой мебели.
Пятнадцатого января 1886-го художник впервые поднялся на леса Владимирского собора, на высоту более сорока метров. Ему предстояла невиданная по напряжению работа, растянувшаяся вместо трех запланированных лет почти на целое десятилетие. Не будет преувеличением сказать, что любому другому художнику того времени, кроме Васнецова с его поистине христианским терпением, железным здоровьем и потрясающим чувством самодисциплины, она вряд ли оказалась бы по силам.
Постоянное напряжение и хроническая усталость месяцами не оставляли художника. Лишь чудо спасло его после страшного падения с плохо пригнанных неогороженных лесов. Две недели пришлось отлеживаться дома, а едва встав на ноги, вновь карабкаться на головокружительную высоту. Донимали и нередкие простуды — следствие вечно царившего в соборе холода: отапливать как следует недействующий храм считалось излишней роскошью.
