Усталый лес,
Как старый клоун,
Напялил рыжий свой парик.
Дождем освистан и оплеван,
Он ко всему давно привык.
Промокли дачи и продрогли,
Их очертания слились.
На серой слякоти дороги
Прилеплен облетевший лист.
Пропахший прелью черно-желтой,
Весь мир, оглохший от дождя,
Косит глазами из-под челки,
За мной насмешливо следя...
— Но пробы–то проходили? Или вас, двадцатичетырехлетнего неопытного актера, утвердили не глядя?
— Были и фотопробы, и долгие разговоры с Калатозовым. Он меня изучал, приглядывался — что за тип... Кстати, определенный опыт проб у меня уже был — в «Трудном счастье» Александра Столпера, где мы впервые встретились с Женей Леоновым. Но тогда худсовет решил, что цыгана с голубыми глазами не бывает, и на роль взяли Мишу Козакова.
В «Капитанской дочке» пробовался на роль Гринева. Говорят, Олег Стриженов, который в итоге замечательно его сыграл, увидев мои пробы, ушел, сердито хлопнув дверью. Это я к тому, что на «Мосфильме» меня уже знали. После Калатозова без кинопроб взяла Татьяна Николаевна Лукашевич на роль Петра в «Слепом музыканте».
— Может, дело в том, что в «Слепом музыканте» играл ваш знаменитый отец, Борис Николаевич Ливанов?
— Вообще-то сначала Лукашевич утвердила меня, а потом уже пригласила отца. Это папа мне подсказал, как достоверно сыграть незрячего. Главное — слушать окружающий мир. Режиссер показала готовый фильм слепым людям. Они ведь не смотрели, а слушали... Потом спросили:
— Где нашли слепого актера на эту роль?
Им говорят:
— Он не слепой!
— Вы нас не обманывайте, мы ведь слышим, как говорят зрячие, а как слепые.
Вот такая тайна искусства.
— Тайной покрыт и ваш необычный тембр голоса. Знаю, что вы его просто-напросто сорвали, крича на морозе в том самом «Неотправленном письме». Самойлова вроде бы тоже кричала, но не пострадала.
— Она не так старалась, как я. Калатозов был экспериментатором и очень любил технику, хотя мало что в ней понимал. Набрал разных звукозаписывающих устройств, приборов, магнитофонов. Он сам-то не знал, зачем заставлять актеров кричать на сорокаградусном морозе. Наверное, чтобы все было максимально приближено к жизни. Микрофон закутали в меховые шапки, а мы — с голым горлом.
Когда я охрип, медсестра, присутствующая на площадке, сказала: «Промолчишь две недели — голос вернется!» Конечно, сначала перепугался, подумал: «Профессия закончилась для меня». Но поскольку я человек доверчивый и слушаю мнение тех, кто компетентнее, решил следовать рекомендации медика и ни слова не сказал за последующие четырнадцать дней.
Все знают, что я озвучивал Карлсона. Но мало кому известно, что еще — и отца Малыша, и диктора на телевидении. То есть я своим голосом владею! Могу сделать его и таким, и сяким, каким требуется. Ливановский голос — вовсе не осипший. Великий итальянский актер Томмазо Сальвини сказал: «Актер — это голос, голос и голос». То есть индивидуальный.
— И узнается с «первой ноты». Если бы ваши фильмы предложили запечатать в капсулы времени, чтобы сохранить для потомков, какие сами выбрали бы?
— Хочу, чтобы в истории кинематографа остался такой герой, как Карлсон. И Дон Кихот. И конечно, Шерлок Холмс. Мастерство актера проверяется исполнением классики. Бывает, что он прекрасно играет в современных пьесах, а в классических — провал. Хочу, чтобы фильмы о Шерлоке остались в веках. Не каждый раз актеру удается подняться на такой высокий профессиональный уровень. Если мне даже по указу королевы Великобритании вручили Орден Британской империи — одну из главных наград за заслуги в самых различных областях — от политики до спорта, значит, роль получилась. Такая награда русскому актеру от королевы страны Шекспира дорогого стоит!
