Окончание
Мои родители подружились с семьей Михалковых еще до войны. Я прекрасно помню, как осенью 1945 года в нашей квартире раздался звонок и мама радостно заговорила в трубку: «Сереженька, дорогой, тебя, Наташу поздравляю! А как назвали? Никита? Замечательно!» Так я узнал, что у одного из моих друзей, Андрона Кончаловского, родился брат.
Наша с Андроном дружба закончилась в
1962 году.Я снимался у Алексея Сахарова в фильме «Коллеги», и когда в плотном графике выпала пара свободных дней, поехал в Суздаль.
Время будто отмотало несколько столетий назад — я душой перенесся в средневековую Русь... В той поездке у меня и родился замысел фильма про Андрея Рублева, главную роль в котором буду играть сам.
Приезжаю, полный впечатлений и планов, на Николину гору и тут же получаю приглашение на шашлыки к Митьке Шебалину — знаменитому альту из струнного квартета имени Бородина. Среди гостей вижу Андрона и его друга Андрея Тарковского. И с ходу по наивности молодой начинаю им все выкладывать. Даже концовку расписываю в деталях: дескать, сам фильм должен быть черно-белым, а последняя часть, где фрески Рублева, русские пейзажи с летящими над землей конями, церкви, колокола, — цветная.
Глаза у Тарковского горят, и он все время повторяет: «Сыр, такой сыр!» Было у него в ходу такое выражение, означавшее полный восторг. Втроем договариваемся: как только закончу сниматься, сразу садимся за написание сценария.
Последний день работы над «Коллегами» — и вечером я первым делом звоню Андрону:
— Все, я освободился! Когда начинаем?
— Что начинаем?
— Рублева!
— А мы уже все написали.
— Как написали?
— Так, написали. Сценарий готов. Ты, старичок, это... не расстраивайся. Мы тебя вставим в титры.
Я редко позволяю себе орать на кого-то, тем более — матом. А тут из моих уст пошел такой текст, что находившиеся на даче женщины выбежали в сад.
Как же я переживал это воровство! Но еще больше — предательство Андрона. Кончаловскому собственный поступок тоже не давал покоя, и он решил со мной встретиться. Один на один не рискнул — видимо, боялся, что набью морду. В гаранты мирных переговоров взял Генку Шпаликова, который в то время, сняв флигилек за домом Михалковых, писал сценарий «Я шагаю по Москве». Гена был удивительным человеком: кристально чистым, невероятно добрым, всегда всех прощал. Я Шпаликова очень любил, и Андрон об этом знал.
Гена позвонил мне вскоре после полудня:
— Вась, ты можешь вечером ко мне заглянуть?
— Могу, конечно.
А в чем дело?
— Придешь — узнаешь.
Вечером я из озорства залез в Генкину светелку на втором этаже через балкон. Мы посмеялись, подурачились, помутузили друг друга. Наконец я спросил:
— Чего звал-то?
И тут из-за шкафа появляется Андрон:
— Это я его попросил. Вась, прости меня, пожалуйста!
