— Стали выхолащиваться?
— Деньги шли, а удовлетворения от творчества не испытывал. Семь галерей одновременно, две-три персональные выставки в год — это вымывало, опустошало. Могу привести пример с колодцем: если берешь из него воду редко, она портится, застаивается, а если часто, но вычерпываешь помногу, колодец не успевает наполняться, и тогда скребешь ведром по дну, вытаскиваешь мутную жижу. Так же и с художником.
Как-то приехал в галерею, достаточно уверенный в себе, познавший успех там, где трудно пробиться. Показал альбом с фотографиями работ. Куратор посмотрела — и отказала. Я стоял ошарашенный. Но где-то глубоко сознавал, что она права: все опять недотянуто, потому что я «красил» картины как безумный. Предстояло «проснуться», стряхнуть остатки сна.
От персональных выставок отказался, из галерей, с которыми работал, оставил три, но кураторы придумали следующее: я просто раз в год встречаюсь с любителями моей живописи, показываю им свои работы, даже незаконченные, отвечаю на вопросы. Меня продвигает и Интернет, зачастую без моего участия: достаточно того, что обо мне пишут в блогах. Но я не был уверен, что интересен кому-то, кроме узкого круга, поэтому спокойно выкладывал работы в «Фейсбуке», причем в хорошем качестве. И тут обнаружилось, что репродукции с моих картин появляются и на плакатах выставочного зала в Москве, и на афише театра в Краснодаре, на окнах в кафе Новосибирска, на пляжах Испании и Португалии, а в Китае их печатают на блокнотах и чехлах для телефонов, на занавесках для ванной и так далее. Поначалу парился по этому поводу, а потом перестал: если воруют изображения, значит, у художника все в порядке. Главное, что к его искусству неравнодушны.
Лет семь-восемь назад перестал читать о себе в Интернете. Дети иногда прибегают:
— Папа, посмотри, что о тебе написали!
— Нет, не хочу.
Плохие ли отзывы, хорошие — они занимают место в голове, а это мешает. Я прекрасно знаю собственные достоинства и недостатки и очень критично отношусь к своим картинам.
Поэтому начал спокойно работать. Писал, лессируя как старые мастера: один слой краски наносится поверх другого, они взаимно просвечивают и получается сложная, вибрирующая, живая поверхность, в которой чувствуется энергия. Иногда столько времени трачу на холст, что работа над ним уже теряет всякий коммерческий смысл, а мне все равно: поставлю на мольберт, если что-то не нравится, беру наждак, счищаю красочный слой и снова пишу. Бывает, жена видит, что я за наждак схватился, и отбирает у меня картину. «Это, — говорит, — варварство!» Ну действительно: почему было не взять чистый холст и писать на нем? Но хотелось поймать за хвост иллюзорное совершенство, потому все время экспериментирую, пробую новое — чего не удавалось, когда устраивал по три выставки в год. И как-то иначе «заговорили» мои картины, и люди откликнулись, я даже смог поднять цены, то есть работать меньше и вдумчивее.
