— Почему Табаков так с ним обошелся, ведь Щербаков — прекрасный артист?
— В этом нет никакого секрета. При Ефремове многие годы завтруппой была Борина жена Таня Бронзова, которая знала массу актерских тайн, «подвигов», в том числе и Олега Павловича. Конечно, тому не нужен был столь информированный человек, и первое, что он сделал, возглавив МХТ, убрал Бронзову. Боря оскорбился за жену и отправился к Табакову. Лучше бы он этого не делал, я предостерегал. Но Олег Павлович занял принципиальную позицию: посчитал, что Щербаков ему никогда не простит увольнения жены, а «врага» в своем стане держать нельзя. Кроме того, Боря, отстаивая честь супруги, разговаривал слишком резко...
Я как-то заметил Олегу Павловичу, что иногда вместе с водой он выплескивает ребенка. А Щербаков не пропал, продолжил сниматься и выходить на сцену под овацию зала. Особенно на гастролях, там же две трети зала — женщины!
В нашем спектакле он появлялся перед зрителями первым, и сразу — овация. Следом Валентина Илларионовна, и снова овация. Талызина радовалась: «Какой правильный выбор я сделала!» Они сыграли «Двое с большой дороги» несколько сотен раз во многих странах — в Германии, Израиле, Америке. В некоторых российских городах побывали дважды, там успевали подрасти новые зрители.
Летали на День города, узнав, что мэр изъявил желание посмотреть вечером наш спектакль. Времена были лихими, я шутил: «Валентина Илларионовна, радуйтесь, что вас «заказали» так, а не в ином смысле». Мэры порой оказывались выходцами из криминала, но они любили артистов и всегда благодарили, закатывали роскошный банкет, глава города непременно что-нибудь да дарил Вале. Я прозвал ее Коробочкой — со всех гастролей она везла целый воз чемоданов и сумок.
Яркое проявление Коробочки случилось в США. Улетали из Нью-Йорка. Там Валя купила антикварную лампу: XIX век, фарфор, бронза. Вы же понимаете, что сдать ее в багаж, где лампу непременно разобьют, она не могла? Талызина обмотала ее пледом и понесла в салон. Абажур Боря водрузил на голову, американцы хохотали, думали — русские артисты дурачатся. До сих пор помню картину: красавец Щербаков с абажуром на голове и следом шествует Валя с основанием лампы, любовно закутанным в плед.
Был еще один смешной случай. Валя — очень русский человек, но ее обожают еврейские мужчины, это что-то невероятное. Во время американского турне мы, как правило, играли в концертных залах, но однажды попали в синагогу. Импресарио не предупредил, боялся, что народные артисты откажутся. Приехали, смотрим: шикарный зал, стоят стулья, но сама сцена какая-то неприспособленная. А я же любопытный — вышел, стал читать расписание. Что такое?! Это же не репертуар. Оказалось, мы в синагоге. Понимаю импресарио — все-таки не такая дорогая аренда, а места много. Спросил его:
— Вы же рисковали?
— Нет, вы не представляете, как еврейские мужчины любят Валю, а еврейские женщины — Борю.
Такое, конечно, не приходило мне в голову. В финале спектакля Валя стреляла в Борю из пистолета — это все-таки трагикомедия. Поскольку провезти пусть бутафорский, но пистолет нам не разрешили, отыскали на месте. Но наш-то был проверен, а американский — раз! — и дает осечку. Валентина Илларионовна вновь нажимает курок — выстрела нет. Понимаю: это катастрофа, Боря же не может упасть просто так или наложить на себя руки, как случается в страшных снах актеров.
В синагоге стояла кафедра из пластика. Я выхватил у какой-то еврейской бабушки зонтик (она сопротивлялась) и костяной ручкой ударил со всей силы по кафедре. Создалось ощущение, что прозвучал выстрел. От неожиданности Боря свалился идеально. Валентина Илларионовна потом шутила: «Вот зачем режиссер нужен на гастролях». Они уже прилично зарабатывали и выполнили все джентльменские договоренности, Мережко был счастлив.
Валя с Борей очень подружились. На моих глазах в Бостоне Талызина поставила на уши весь отель, когда Щербаков не открыл ей дверь номера. Поскольку перелеты случались почти каждый день, накопилась колоссальная усталость, Боря принял снотворное и уснул. Когда Валя постучала, затем позвонила по телефону и он не отреагировал, подумала, что партнеру плохо, и подняла тревогу.
К слову, чтобы вскрыть номер в Америке, надо вызывать пожарных, скорую и полицию. Так вот — Валя вызвала всех. Боря, кстати, даже не слышал, как вскрывали дверь. Но штраф за сломанную дверь не выписали. Один из полицейских обнял Валю — видел, как она переволновалась. Вечером на банкете после спектакля мы уже смеялись над случившимся.
В провинциальных городах Талызина обязательно шла на рынок, там ей тоже всегда что-то дарили. Эти банки, склянки, корзинки она пыталась пронести в салон самолета — продукты же не выкинешь. Я хохотал, Валя оправдывалась: кроме генетики (она родом из Сибири, из Омска), залог актерского здоровья, энергетики в том, что человек поглощает.
