Савве тринадцать, он всеобщий любимчик, но у него такая программа в школе, что особо не забалуешь. Берем ему репетиторов, и Савва ходит гулять раз в неделю, не чаще. Оксанка помогает, учит с ним уроки. Я ею восхищаюсь. Давно сошел бы с ума на ее месте.
У Саввы чувствуется инженерная жилка — без конца что-то собирает, разбирает. Израсходовал весь скотч в доме. По-моему, растет будущий Никола Тесла. Парень постоянно смотрит на «Ютубе» какие-то опыты и повторяет. Боюсь, однажды дом сожжет или взорвет. Пока трудно сказать, что из него получится. Но он определенно практик, который любит создавать что-то материальное своими руками. Абстрактные вещи ему не так близки.
— Шестеро детей — это очень тяжело?
— Тяжело с одним ребенком. С двумя — легче, чем с одним, а с тремя — легче, чем с двумя. Потом вообще уже нет разницы, сколько их — пятеро, шестеро. У детей автономия. А ты набиваешь руку на покупке любых товаров пачками, как в военном подразделении, и ничего не боишься. Становишься докой в планировании суток. Знаешь: сейчас в школу за этим ребенком, потом — в секцию за тем. В какой-то момент дети вообще переходят на самообеспечение, самопомыв, самопоев. Складывается коллектив с определенными правилами поведения, в котором нет места жадности и эгоизму, это сразу карается. Война идет исключительно из-за вкусняшек и подзарядок. Постоянно звучит вопрос: «Кто доел мое печенье?» Все остальное делается на автомате.
— У ваших ребят, наверное, было особое воспитание — православное?
— Да я бы не сказал. Когда в девяностые в церковь пришли люди с большим количеством детей, это привело к тому, что там сложилась тусовка, практически не отличавшаяся от обычной семейной, но с периодическим посещением храма в выходные. Сейчас ребята ходят в свои храмы. Меньше, чем раньше. Но они так воспитаны, что это все равно часть их культуры, часть жизни.
Я бы хотел, чтобы у меня были детские воспоминания о том, как мы с мамой ходили в церковь на Пасху. Увы, их нет. А у моих детей — полно. В детстве мы их сначала таскали с собой как чемоданы, потому что не с кем было оставить. В подростковом возрасте, когда начались какие-то внутренние проблемы, особо не мучили. На главные праздники брали, а так они ездили в церковь когда хотели. В принципе, почти всегда. Понимали, что сделают приятно маме и папе. Любовь работала на нас.
— Значит, в подростковом возрасте проблемы были?
— А как же без них?! В переходный период любой ребенок начинает прощупывать свою сферу влияния, апробировать возможности. И волей-неволей совершает какие-то глупости. У нас, слава богу, все происходило в пределах разумного. Хотя иногда мы подлавливали детей на пивке и сигаретах. Сейчас девчонки периодически ходят в клубы со своими молодыми людьми и там наверняка выпивают. Но проблем с алкоголем нет. И никто из детей не курит.
У нас компания свободная, не ханжеская. И они видели, что бывает с теми, кто гуляет больше, чем положено. У некоторых наших друзей имеется печальный опыт, поэтому ребята относятся к алкоголю с осторожностью.
— Я-то думала, вы сошлетесь на православные ценности, мол, они помогли!
— Внешняя сторона приходской жизни сыграла свою роль. Хотя православные дети ничем не отличаются от сверстников, воспитанных вне церковной среды, за исключением ощущения какого-то особого сообщества, которое их сближает. Наши дети до сих пор общаются с друзьями, приобретенными в церкви. Несколько подружек Анфисы и Дуси замуж повыскакивали, и девчонки ходили к ним на свадьбы.
