— Квадратных метров хватает?
— Да, слава богу. Есть еще и дача. Без дикой роскоши, джакузи и прочих наворотов, но достаточно комфортная. У меня там мехами все завалено! Я их люблю. Как-то в Сибири побывал, в Тобольске, посетил меховую выставку и не смог себе отказать в удовольствии всем шубы справить. Меня обсмеивают за то, что в шубе хожу зимой, но я не сдаюсь. Не понимаю, что в этом плохого?
— Тяжело, когда в доме много народу?
— Я к этому привык. Рядом всегда было много людей. В институте нас учили абстрагироваться от происходящего вокруг. Даже когда случаются какие-то катаклизмы, думать о своем. Многие актеры умеют отключаться в любой момент, спать между дублями.
— Вашей семье случалось переживать тяжелые времена?
— Случалось, и не раз. Мы перебивались с хлеба на воду — не только когда появились старшие дети, но и младшие тоже.
Как-то катались с Оксанкой на велосипедах. А перед этим посмотрели по телику документальный фильм о многодетной семье, где люди рассказывали, какие трудности им пришлось пережить, и признавались: «Жить не хотелось». Я спросил жену:
— Мы ведь с тобой долгое время жили довольно аскетично. Что бы нас могло так внутренне изувечить? Ты помнишь какую-то ситуацию, когда отчаивались?
— Нет, такого не было.
И это правда. Мы никогда не отчаивались. Если не хватало денег на какие-то развлечения, шли просто гулять. За разносолами не гнались, макарон с консервами вполне хватало. Бывало, и пустые ели.
— Наверное, вас спасал природный оптимизм. Многие люди создают драму буквально из ничего.
— Драма не драма, а детей кормить надо. У меня всегда было такое убеждение. Не оставалось времени на страдания юного Вертера. Я беспрерывно, как волк-падальщик, искал поживу. Писал куда попало, снимался в чем угодно. Самое главное — прокормить семью.
— Да вы, батюшка, просто любите деньги! До сих пор пашете на десяти работах, хотя тяжелые времена давно миновали!
— К деньгам отношусь спокойно. Без фанатизма. И дети у нас так воспитаны. Они очень хорошо понимают смысл словосочетания «нет денег». Когда я получал гонорары, это не спасало. Мы очень быстро и как-то по-дурацки их тратили.
Деньги никогда не были определяющим фактором в моей жизни. Слава, кстати, тоже. Первый свой приз я получил еще студентом ВГИКа, в 1989-м, причем сразу в Америке, на международном кинофестивале в Чикаго — за лучшую режиссерскую работу в фильме «Разрушитель волн». Привез «Серебряного орла», здоровую такую штуку. Произвел нужное впечатление на девчонок и навсегда забыл о гордыне. Хотя потом кем только не был, даже секретарем Союза кинематографистов. Получал разные призы, но у меня нет государственных наград. И я понимаю чиновников: Охлобыстин — мутный тип. Противоречивый. Непонятно, куда повернет. Сейчас следует политике партии, но может взбрыкнуть. Или что-то брякнуть публично.
— Да ладно! Вам же Путин что-то дарил...
— Часы. Сто лет назад. Это не считается.
— Когда дети вырастают, для родителей наступает прекрасная пора. Можно больше времени уделять друг другу.
— Груз родительской ответственности все равно давит. Мы с Оксаной не умеем жить для себя. Вдвоем за все время путешествовали всего раз — съездили пятнадцать лет назад в Венецию. Поездка в Париж этим летом не считается, она связана со съемками реалити. Телевизионщики устроили нам такое «романтическое путешествие». Сами мы в Париж ни за что не полетели бы. Как-то были — не понравилось...
