Саша: Я интересовался у папы, почему так долго не уходит. На мой взгляд, было давно пора. А он говорил: «Не могу, у меня ответственность перед театром».
Александр: Если б не ушел, меня бы уже в живых не было! Сейчас расскажу. Идет спектакль, сижу на сцене, кто-то произносит реплики, а у меня пауза, нет текста. Сижу, смотрю в зал, зрители чему-то радуются, хлопают, мы несем какую-то ахинею... И вдруг краска бросилась в лицо — так стало за себя стыдно. Еле досидел до конца, весь пунцовый, опустив глаза.
После спектакля отправился в дирекцию, хорошо, секретарша оказалась на месте, не ушла домой в антракте, положил на стол заявление об уходе. Можно было пошутить, написать: «Прошу уволить меня по собственному желанию главного режиссера» — но уже и шутить-то не хотелось. Написал как положено.
А надо же месяц дорабатывать, доигрывать спектакли. Люди узнали, стали в антракте наведываться в гримерную. Знакомые и незнакомые садились на диванчик, кто-то однажды притащил бутылку коньяка. Я опрокинул рюмочку, а конфетку проглотить — закусить — уже не смог. Не полезла в горло. И тут с диванчика раздался женский голос: «Я врач, завтра утром жду вас у себя в кабинете». Почему-то пошел, хотя после того как належался в больницах, к врачам хожу, лишь когда припечет. Сдал анализы, сделал снимок. Вердикт был такой: рак пищевода. Еще чуть-чуть, и метастазы прошли бы в бронхи. Меня тут же отправили в онкоцентр на Каширку, прооперировали — удачно.
Операция длилась девять часов. Володя и его жена Зоя — люди воцерковленные. В свое время Зоя ушла из Театра на Таганке и стала регентом церковного хора. Так вот она договорилась в монастыре: все эти девять часов монашки молились о моем здравии. А Зоя время от времени звонила Татьяне: «Скоро там закончат? Люди уже девять часов стоят на коленях!» Спасибо им и врачам. Моя жена Татьяна Васильевна потом, когда все обошлось, призналась: «Мы будто прошли по проволоке над пропастью. Все уже позади, а колени еще долго будут трястись».
Саша: Ну вырезали отцу две трети пищевода, а так все нормально. Навещали мы его каждый день, старались не плакать, не давать волю эмоциям, держались. Правда, складывалось впечатление, что все разом заболели насморком — хлюпали носами, похрюкивали. Внешне никто не убивался, наоборот, все сплотились и поддерживали отца. Вообще то, что папа выжил, одно из самых лучших событий в моей жизни.
Александр: А могло ведь в юности все закончиться. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, я попал под поезд. С детства был хулиганом. Постоянные драки — двор на двор, улица на улицу. Визовские (Верх-Исетский завод) приходили драться за Ленина, 5, а мы — за Ленина, 52, где Уральский политехнический институт. Сходились врукопашную у Вечного огня!
