— Ильин.
— Как?! У меня тоже есть двое Ильиных!
— Мой лучше!
— Еще лучше? Тогда пусть позвонит!
Я взял паспорт, отправился на почтамт (связаться с внешним миром можно было только таким образом) и позвонил. Гончаров сказал:
— Приезжайте ко мне работать.
— Что ж вы кота в мешке покупаете? Вы же меня не знаете.
— Ах, вы так ставите вопрос? Тогда приезжайте показываться. Знаю, у вас тоже идет «Банкрот» Островского, вы играете Подхалюзина. Текст не меняли?
— Нет.
— И мы нет, приезжайте и сразу играйте спектакль.
Но я был так плотно занят в репертуаре, что вырваться в назначенный день не смог, приехал позже. Пришел в театр, на доске расписаний вижу: мне назначена репетиция с Гундаревой, Ромашиным и Карповой. На следующий день показали три отрывка из «Банкрота», сыграл отрывок из «Скапена» и прочитал рассказ Шукшина «Волки». В коридоре подошел завтруппой и сообщил: «Вы зачислены в штат». Так мы с отцом и братом оказались в одном театре.
Характер у главрежа был будь здоров! Зато уж если актер прошел школу Гончарова, выслушал его крики и визги и не сломался, никакие другие режиссеры ему не страшны. Но в то же время Андрей Александрович ценил талантливых людей и всегда за них заступался. Например однажды мы репетировали спектакль, пьяный актер зашел за кулисы и говорит:
— Хватит работать! Водка нагревается!
Мы ему:
— Ты с ума сошел? Тихо, Гончаров в зале!
— Щас все уладим!
И проходя от портала к порталу и глядя в зал на сидящий там ареопаг, шипит на них, словно заклиная:
— Хватит-хватит-хватит-хватит!
Там продолжение было, но дословную цитату в журнале дать не могу. Завтруппой нагибается к Гончарову и спрашивает:
— Ну что, Андрей Александрович, увольняем?
— Да перестаньте, он же пьяный!
Вокруг Гончарова всегда сидел ареопаг — директор, ассистент, завлит, заведующий постановочной частью, завтруппой... Из Театра на Малой Бронной частенько наведывалась его жена — актриса Вера Жуковская, на репетициях что-то постоянно нашептывала ему на ушко. Все решалось прямо в зале.
А вот еще забавный случай. Гончаров опять в зале, вокруг него опять ареопаг. Он внимательно смотрит на сцену и говорит:
— Встаньте в свет, пожалуйста! Я вам, вам говорю! Вы меня слышите? — поворачивается к ассистенту: — Кто это? Вы где ее взяли?
— Андрей Александрович, — робко замечает ассистент, — это статуя!
Видимо, декорация была плохо освещена.
Работать с Гончаровым было непросто, но все искупал результат: театр гремел, публика валом валила на спектакли. Я полжизни прослужил в «Маяковке». Семь лет назад вышел на пенсию. Никогда не думал, что уйду из театра, в самых страшных снах мне такое не снилось. Но Андрей Александрович умер, театр принял Сергей Арцибашев, многие ребята — Виторган, Рома Мадянов, Шаврин, Рубеко — поуходили. Я терпел пять лет. Арцибашев мой земляк, родился в Свердловской области. Поскольку человека уже нет в живых, не хочу говорить о нем ничего плохого. Было бы что-то хорошее, рассказал бы.
