Спас меня самостоятельный отрывок. Готовили их перед самыми каникулами. Я сыграла сцену из рассказа Чехова «Ведьма», в котором молодая жена нерадивого дьячка томится от одиночества и нереализованного желания любви. Педагогу неожиданно понравилось: «Вот видишь — можешь, если захочешь!» Что именно я могу, он так и не объяснил.
Только с годами поняла, что женственность идет изнутри. Если ощущаешь себя настоящей женщиной, можно и в тряпье быть королевой. Я пока такой не стала... Учусь, надеюсь — все впереди. Но получать удовольствие от ощущения себя в пространстве уже удается. Помню, увидела свои первые фотографии с кинопроб и вдруг в душе что-то замерло: «А я, пожалуй, ничего».
На втором курсе судьба сделала потрясающий кульбит: я получила приглашение работать во МХАТе. Распределили меня сразу в два спектакля. Первым стало «Возвращение» по рассказу Платонова, где играла с Алексеем Гуськовым. Потом был «Тартюф», другие постановки. Какие меня окружали партнеры! Андрей Васильевич Мягков, Ольга Михайловна Яковлева, Ольга Борисовна Барнет, Вячеслав Иванович Жолобов... Когда в детстве видела их по телевизору, они казались небожителями. И вдруг мы на одной сцене!
Помню, пришла на первую репетицию с Мягковым. Залепетала:
— Здравствуйте, я Юля Галкина.
Андрей Васильевич смотрит внимательно и вдруг просит:
— Давайте-ка без этого цинизма! – под цинизмом он подразумевал раболепие. — Мы все артисты, — продолжал Мягков. — Мы работаем.
Не все у меня, конечно, получалось. Тогда слышала от него теплые слова: «Ну, дочечка моя... Что с тобой?» В сторону отведет, на ухо пошепчет: «Встанешь так, посмотришь туда... Попробуй». Но была причина, по которой он ругался. У меня дурацкое свойство памяти: когда долго играю в спектакле, запоминаю весь текст, каждую реплику. Периодически в паузах пыталась Андрею Васильевичу подсказывать. Он с возмущением махал рукой или шипел в ухо: «Молчи! Ты как Ийка Саввина — та норовила тоже бежать впереди паровоза! Сам вспомню!» Сравнение с Ией Сергеевной было фантастически приятно.
