— К тому моменту вы уже переехали в Германию? Как возникла эта идея?
— Это было совместным решением: Татьяна Григорьевна очень настаивала, чтобы мы попробовали жить за границей, дали возможность детям выучить другой язык. Кроме того, Филипп решил стать кинорежиссером, говоря, что актер — слишком зависимая профессия, а диплом иностранного вуза, считал он, будет способствовать его продвижению в российском кино. Я все это реализовала — подготовила программу эмиграции... Выучила немецкий язык, сдала экзамены. Поскольку прекрасно знаю английский, понимала, что с бухты-барахты как на родном не заговоришь. Филипп же язык не учил, хотя собирался поступать в Берлине в институт режиссуры.
Мы хотели сдать свою квартиру, но свекровь предложила другой вариант. Она переехала туда сама и присылала ежемесячно деньги, как будто ее у нас снимает. Из Москвы уезжали довольно поспешно: купили билеты, сняли квартиру и уже на месте стали разбираться, что делать в Германии. Вся организация, как обычно, легла на мои плечи. Я устраивала детей (Ивану было пять, Грише — три) в садик, музыкальную и спортивную школы. Регулярно летала в Москву, продолжая играть в театре, при этом звонила Филиппу и инструктировала по поводу сыновей. Муж присылал скриншоты их домашних заданий — все проверяла я, не он.
Я надеялась, что вся эта немецкая история станет важным толчком для Филиппа: человек будет далеко от матери, экстремальные условия заставят развиваться. Но на чужбине он оказался в еще большей изоляции — не только от мамы, но и от привычной зоны комфорта. И когда пришла пора идти на проплаченные курсы для подготовки в институт, Филипп опять сорвался. А Татьяна Григорьевна теперь связывает это с нашим разводом, утверждает, что из-за меня сыну стало не до образования. В тот раз я даже не стала ей жаловаться, страшно сказать — привыкла. И устала. Я все-таки жена, а не сиделка. Тогда мы и поехали отдохнуть на Майорку. Надеялась, что солнце и море сотворят чудо. Но там и случился тот самый последний в нашей истории приступ ярости.
В браке часто слышала от мужа: «Мы разводимся, не могу с тобой жить! Я тебя ненавижу!» Потом он извинялся: «Ну прости... Люблю больше жизни, обожаю!» Когда так раскачивают психику, перестаешь понимать, как на самом деле к тебе относится человек, — самой бы не сойти с ума! Даже Татьяна Григорьевна, присутствуя при одной из таких сцен, сказала сыну: «Такие вещи говорят один раз». Как в результате и сделала я на Майорке — но Филипп не понял, что за моими словами последует реальный развод.
Татьяна Григорьевна обиделась, что не предупредила ее сразу об очередном срыве сына в Германии. «Не уследила!» — было ее заявление. Я уж не стала напоминать, кто не уследил за Филиппом с четырнадцати лет. Свекровь постановила: «Присылайте в Москву, займусь им сама». Я оказалась меж двух огней. Филипп не хотел возвращаться, кричал: «Ты меня заложила! Если у мамы случится сердечный приступ, сама будешь виновата!» Билеты Филиппу заказала его сестра — он даже этого не умеет. И мы с детьми проводили папу в аэропорт.
