«Ограничителями» служили так называемые полуторки с деревянными бортами. И вот толпа меня подхватила, понесла и вжала в борт одной из машин. Думала, задохнусь, слышала, как хрустит грудная клетка... Солдатики, которые сидели на этих полуторках, пожалели и просто как пробку выдернули меня из толпы наверх в кузов. Даже не помню, как дошла потом до дома, запружено было все — Петровский бульвар, Неглинка... С тех пор дико боюсь толпы! И если вижу даже небольшое скопление народа, стараюсь обходить.
— Людмила Петровна, а как же началось именно то, актерское?
— В Уголке Дурова, который был возле Екатерининского парка. В том же стареньком ажурном здании размещались разные кружки Дома пионеров. Я ходила почти во все — училась шить, вязать, готовить и в том числе играла в самодеятельности. Заканчивая школу, металась: чем же заниматься, и среди прочих бабушке была высказана мысль — не пойти ли мне в актрисы? И бабушка, любя меня, с большим сожалением заметила: «Милка, ну подумай, где ж тебе для сцены мужика-то подберут? Ты же такая дылда!» Действительно, девочки тогда были в основном миниатюрными. Светлую мечту погасили.
А первые актерские опыты — это совсем раннее детство. Во время войны нас отправили в эвакуацию под Муром. Бабушка участвовала в строительстве гражданского аэродрома, секретного какого-то. Вкалывала. А мама поступила санитаркой в госпиталь для выздоравливающих. И тоже вкалывала. Бабушка дальновидно сшила мне пальто с огромными карманами. Выздоравливающие одаривали продуктами, недоступными простым смертным. Карманы топорщились от кусочков шоколада, печенья, вареных яиц. Оказалось, у меня феноменальная память, откладывалось все, что удавалось услышать. «Где артистка-то маленькая?» — cпрашивали бойцы. Меня звали, ставили на табуретку, и я начинала: «Был у майора Деева товарищ — майор Петров...» Закончив декламировать про майоров, без стеснения обходила солдат и наполняла свои фантастические карманы.
Иногда так увлекалась, что отправлялась «на гастроли». Когда мама находила меня на другом конце слободы, прилетало по заднице с криком «Где тебя носит?» В эвакуации она в очередной раз влюбилась. Смутно помню, вроде он был летчиком. Мама очень рассчитывала на серьезные отношения, но у летчика, наверное, где-то имелась семья. В общем, что-то его испугало, еще и девка маленькая с бездонными своими карманами бегает... Не срослось.
Забегая вперед, скажу, что гордиться мной мама начала, только когда стали выходить фильмы с моим участием. Обычно она подсаживалась к кому-нибудь на скамейку и среди прочего замечала: «А вот кино показывали... Это ж дочка моя!»
Доучивалась я в школе рабочей молодежи, потому что тогда ввели плату за школьное образование. На восьмой класс бабушка кое-как еще наскребла, а дальше платить мы не смогли.
Одиночество превратилось в естественное мое состояние и не тяготило совершенно. Жила в мире собственных фантазий и прекрасно себя там чувствовала. Даже повзрослев, привычно закручивала вокруг себя сюжет. Еду на дачу и думаю: где это я? В Риме! Мост Святого Ангела! Спускаюсь по нему, и вдруг навстречу — Бродский! Доходило до того, что я уже не понимала: придумала встречу с Бродским или действительно столкнулась с ним по дороге?
