— Шура?
— Дима?
Они оба обрадовались, стали встречаться. Вскоре родители расписались. Мама вышла замуж в двадцать четыре года и, между прочим, целомудренной девушкой. Папа был ее первым мужчиной. Так ее воспитала семья — по-другому и быть не могло. И после замужества мама избегала случайных связей, не меняла любовников как перчатки, никогда не добивалась главных ролей через постель режиссера. Она не умела, а главное, не хотела завязывать легкие отношения. У нее была другая цель в жизни: творчество.
А ведь в маму многие влюблялись. До сих пор узнаю что-то новое. Ее близкий друг кинокритик Сапаров рассказал мне, как сильно был влюблен в Шурочку Анатолий Солоницын. Мечтал о ней как о недосягаемой богине...
А папа вспоминал, как они с мамой отдыхали в санатории под Ленинградом. Рядом оказался Аркадий Райкин, хороший папин знакомый. Они сдвинули столы и вместе завтракали, обедали и ужинали. Мама с Райкиным под руку часами гуляли по аллеям парка. Папа ничуточки не ревновал жену, а отдыхающие дамы страшно сердились: «Аркашка вцепился в Завьялиху и больше никого не видит».
Еще в недавнем фильме о маме Артур Чилингаров рассказал удивительную историю, как он, двадцатишестилетний полярник, тоже был влюблен в Завьялову. Как-то она вместе с группой кинематографистов посетила якутский Тикси. Чилингаров, оказывается, пересмотрел в экспедиции все фильмы любимой актрисы. Киношников поселили в местной, очень холодной гостинице, они страшно мерзли. Артур ухаживал за мамой, опекал ее. Однажды пригласил в свою комнату в коммуналке, чтобы она могла отогреться. Мама пришла, но все его ухаживания отвергла. Чилингаров запер ее на ключ, чтобы могла переночевать в тепле, а сам ушел. Но мама вылезла в окно и убежала. Недотрогой была — такой и осталась на всю жизнь...
— А как было у ваших родителей с жильем?
— Мы все жили в семье отца, достаточно патриархальной. Бабушка была хозяйкой, она смотрела за домом и за единственным сыном. Невестка свекрови сразу же не понравилась: мало того что красавица, так еще и артистка!
Мама часто уезжала, она много работала: заканчивались съемки — начинались концерты. Это был пик ее востребованности. Я хорошо помню бабушку, которая за мной смотрела, были няньки. Помню, как я ждала маму, сидела на подоконнике и смотрела на улицу: когда же она появится? Конечно, мама звонила из гостиниц, беспокоилась обо мне, спрашивала, не болею ли.
Для меня мама всегда олицетворяла праздник. Звонок в дверь! Я бегу сломя голову в прихожую. Она появляется на пороге в лисьей шубке с воротником шалькой, в кубанке из того же меха, а на шее зеленый под цвет глаз шарф. Улыбается и, словно солнышко, вокруг все озаряет. Из чемодана достаются подарки, я сижу у нее на руках, расплетаю строгую мамину прическу и вдыхаю запах французских духов.
