В двенадцать часов ночи вдруг раздался звонок от Пети. Безжизненным голосом он произнес: «Кажется, я убил ее...» Мы с мужем помчались на квартиру, где жили мама с братом. Петя сидел на диване и смотрел в стену, он был мертвецки пьян. Мама лежала на полу в кухне. Я увидела на столе нож и отключилась...
— Очнулась в маминой комнате на стуле, попыталась встать и не смогла — была в каком-то оцепенении. Начала щипать себя за руку, надеясь, что все это кошмарный сон. Но тут услышала лязг наручников на запястьях Пети: его уводили под конвоем. Он твердил одно и то же: «Не помню, ничего не помню...» Я спросила у следователя:
— Скажите, это сон?
Тот тихо ответил:
— К сожалению, нет...
Трагедия случилась за день до маминого восьмидесятилетия. Мы готовились отпраздновать юбилей всей семьей. Накануне я набрала ее номер: «Что тебе подарить?»
Она была великой скромницей и попросила новый приемник, ободочек на голову и... носовые платки. Я удивилась, почему платки? Говорят, дарить их — плохая примета, к слезам. И вот что странно... Из маминого списка я успела купить именно носовые платки. Один из них мы вложили ей в руку... уже в гробу.
Как только стало известно о гибели Александры Завьяловой, словно взрыв произошел, посыпались передачи, статьи, фильмы. Ее называли «великой актрисой». Мама часто повторяла: «Когда умру, обо мне будет говорить вся страна, вот увидишь!»
Не могу отделаться от ощущения, что ее гибель — жертвоприношение...
А вот для чего эта жертва была нужна? Может, чтобы Петя одумался и перестал пить. А может, чтобы еще больше людей прониклось творчеством большой актрисы.
— Александра Семеновна была из кинематографической семьи?
— Нет. В ее родном селе Титовка Тамбовской области кино крутили в клубе по выходным. Но мама называла себя артисткой класса с пятого. Она ездила выступать в районный центр, потом в область. Пела в хоре, у нее был прекрасный слух, лучше всех танцевала.
Ее отец Семен Завьялов был из богатой купеческой семьи, переехал в Титовку из Перми. Он был образованным человеком, воевал в Отечественную, побывал в плену. Мама потом, заполняя анкеты для заграничных поездок, скрывала этот факт. Шурочка была поздним ребенком, моя бабушка Таня родила ее в сорок лет. Интересно — и мама родила Петю именно в сорок...
Шура хорошо училась, была лучшей ученицей в классе. В ней не было высокомерия, но ее мама уже тогда жила с внутренним ощущением: дочка особенная, не такая, как все. И может сделать такое, чего никто не сможет...
Она росла правильной, послушной, как пушкинская Татьяна, вечно сидела с книжкой в руках. Помогала родителям — работала на огороде, сажала, полола, собирала со старшей сестрой в лесу шишки для растопки самовара.
